Влас Дорошевич - М.В. Лентовский Страница 3

Тут можно читать бесплатно Влас Дорошевич - М.В. Лентовский. Жанр: Документальные книги / Биографии и Мемуары, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Влас Дорошевич - М.В. Лентовский читать онлайн бесплатно

Влас Дорошевич - М.В. Лентовский - читать книгу онлайн бесплатно, автор Влас Дорошевич

– Поучил князя? Ай да Лентовский! Так и следовало.

А через какую-нибудь неделю Москва говорила о новом:

– Слышали? Лентовский в клетке у льва завтракал!

– Как не слыхать!

Как всегда со «свитой», Лентовский в отдельном, заказанном вагоне выехал в Петербург.

По приезде завтракали.

Вивёр[47] и москвич, Лентовский умел есть и пить. «Сочинял» ботвиньи[48], как феерии, и выдумывал крюшоны.

– Симфония, а не крюшоны! – говорили в Москве.

После завтрака Лентовский предложил:

– Едем в Зоологический сад!

Тогда Зоологический сад в Петербурге держал знаменитый Рост[49], бывший укротитель зверей и мужчина сажени ростом.

– Здравствуй, Рост! Хочу в клетке льва за его здоровье шампанского выпить. Идем!

Рост в это время сам уже успел выпить за завтраком достаточное количество пива.

Он меланхолически ответил:

– Идем.

В пустой клетке поставили стол, стулья, бутылку шампанского, стаканы.

«Свита» остановилась на пороге.

Только один кто-то вошел за Лентовским и Ростом, пошатываясь, в клетку.

Втроем сели за стол.

Рост приказал своим рабочим, – и решетка, отделявшая эту клетку от другой, где был лев, поднялась.

Две клетки соединились в одну.

Лев лежал в углу.

Он не шевельнулся, когда поднялась решетка.

Все время пролежал в углу, – только пристально, не сводя глаз, глядя на людей, пивших шампанское.

Бутылка была допита до дна.

– Я вошел в клетку совершенно пьяный. Вышел из нее, как будто никогда ничего не пил! – рассказывал третий собеседник.

– Все! – сказал Лентовский, допивая последнюю каплю из стакана.

Они поднялись.

С ревом поднялся и лев.

Но в эту минуту с грохотом упала решетка и разделила две клетки.

Яростный прыжок льва приняла на себя решетка.

– Черт знает что! – конечно, и тогда говорили в Москве, когда эта история распространилась.

С быстротой молнии, как все, что касалось Лентовского. Но добавляли:

– А все-таки… Поди-ка, сделай! А Лентовский, – он может!

Это только факты. А сколько небылиц!

Человек тем знаменитее, чем больше о нем рассказывают небылиц.

Человек, про которого не ходит ни одной небылицы? Это еще не слава.

Возьмите юмористические журналы, газеты того времени. Найдите номер, где бы не было о Лентовском!

Провинциал, приезжая в Москву и осмотрев все достопримечательности, говорил:

– Ну, ну, – а покажите-ка мне Лентовского!

Быть в Москве и не видать Лентовского было – быть в Риме и не видать папы.

Вас. И. Немирович-Данченко в одном из своих романов[50], описывая того времени Москву, не мог не вывести Лентовского.

Москвы того времени нельзя было представить себе без этой легендарной фигуры.

И характерно, что роман, в котором появляется Лентовский, носит название:

– Семья богатырей.

Красивый человек, он подходил к произведениям с красивым названием.

Но вот Лентовский попадает в положение, казалось бы, самое будничное. В самое мещанское положение.

В котором красивого-то уже ничего нет.

За «благородное» избиение князя X. Лентовского посадили в арестный дом.

Человек «сел в Титы».[51]

Москва подсмеивается над своим любимцем.

Сидя в Титах, он:

– Занимается переплетным делом. Книжки переплетает!

Артист Императорских театров, знаменитость на всю Россию, он не был «лицом привилегированного сословия».

И должен был работать в мастерской арестного дома.

Мизерия![52]

И вдруг это мещанское, будничное «сиденье в Титах» окрашивается в красивый, поэтический свет.

Примадонна М.; тогда знаменитость, – ее роман с Лентовским был в то время «злобой дня» в Москве, – артист Л., старый друг Лентовского, переодеваются.

Л. – шарманщиком, М. – уличной певицей.

Каждый день они направляются на Калужскую улицу, к «Титам».

Блестящая примадонна, кумир публики, поет на мостовой арии из оперетки и захватывающие дух цыганские романсы.

Любимец и баловень публики, талантливый артист обходит публику со шляпой и отдает деньги бедным.

Через забор летит чудное пение в титовский сад, врывается в открытое окно «арестной мастерской».

С изумлением слушают арестованные:

– Что такое?

И довольной, счастливой улыбкой улыбается Лентовский.

Знакомый голос!

Эта милая шалость, полная поэзии, делается притчей всей Москвы.

О ней рассказывают со смехом и с восторгом.

«Серенада заключенному» – злобы дня.

Это превращает прозаическое «сидение в Титах» в какое-то романтическое приключение.

Это красиво. Не мещански.

Не буднично. Это романтично.

Романтична была тогдашняя Москва!

Романтичен был Лентовский.

В ответ на ежедневные сказки о крахе, крахе, крахе он строит новый театр и называет его:

– Антей.

Богатырь, который, падая, каждый раз поднимается еще с большими силами.

Не романтично?

В достоинствах и недостатках, делах и кутежах, тратах и долгах, в самых скандалах, – везде он был «неизменен и велик».

Романтичный герой романтичной Москвы.

Ее Алкивиад.

И вся Москва напевала про своего Алкивиада песенку, сочиненную, кажется, популярным тогда поэтом, г. Марком Яроном:[53]

Энергичен, честен,Строг, умен, остерИ весьма известенКак антрепренер.Держит себя строго,Странно так одет,Кто он, ради Бога,Дайте мне ответ!..

V

Это была не жизнь, а фейерверк. И вот, однажды…

Ослепительный фейерверк погас, и от него остался только запах гари. В маленькой комнате домика Лентовского в «Эрмитаже» мы сидели, печальные, несколько старых друзей.

Несколько москвичей, в несчастье еще нежнее полюбившие нашего Алкивиада. Была зима.

За окнами бушевала метель.

И на душе было тоскливо и печально, как в каменной трубе, в которой плачет вьюга.

Мы знали, что в кухне сидит и сторожит городовой. Несостоятельный должник, Лентовский был поддомашним арестом. Кто-то сказал с сочувствием, со вздохом:

– Сколько вы потеряли! Сколько потеряли, Михаил Валентинович!

– Я?

Он взял со стола пожелтевшую старую фотографию.

На фотографии был очень молодой человек, бритый, с цилиндром, который казался прямо грандиозным, потому что был помещен на первом плане, на колене.

Лентовский посмотрел на этот портрет, и, кажется, тогда в первый раз под его красивыми усами мелькнула та грустная и добродушная ироническая улыбка, с которой мы привыкли его видеть в последние годы.

– Вот это мой портрет. Я снялся в тот самый день, когда сделался антрепренером. В этот же день я купил себе цилиндр. Первый цилиндр в своей жизни! Все в один день: сделался антрепренером, снялся и надел цилиндр. Особенно я гордился цилиндром. Вот! Вы видите: как мастеровые на фотографии большую гармонику, я держу его на первом плане, чтобы лучше вышел. С этим я вошел в антрепризу. А вот…

Он указал на полку:

– В этой картонке тоже цилиндр. Я имею на случай, когда езжу за границу. Как видите, я ничего не потерял. Дела жаль. А я? С чем пришел, с тем и ушел. Пошел в антрепризу с одним цилиндром и выхожу из нее с одним цилиндром. Зато прожито было…

Он замолчал.

Кто-то из артистов замурлыкал себе под нос.

Лентовский поднял голову.

И улыбнулся той же печальной и добродушно-иронической улыбкой.

– В_е_р_н_о!

Артист сконфузился.

– Верно! Я узнал! Из «Фауста наизнанку»? Выходная ария второго действия?

Артист, смешавшись, пробормотал:

– Машинально!

– Но верно!

И, проведя рукою по глазам, словно отгоняя сон, Лентовский сказал:

– Курочкина перевод[54]. Отличный.

И продекламировал «выходную арию второго акта маленького Фауста»:

О, как я жил, как шибко жил,Могу сказать, две жизни прожил,Жизнь, так сказать, на жизнь помножилИ ноль в итоге получил…

VI

Легендарная Москва

Это была легендарная Москва.

Москва – скупости Солодовникова[55], кутежей Каншина, речей Плевако, острот Родона, строительства Пороховщикова, дел Губонина.

В литературе – Островский. В университете – Никита Крылов[56], Лешков, молодой Ковалевский. В медицине – Захарьин. В публицистике – Аксаков. В консерватории – Николай Рубинштейн.

В Малом театре:

– Самарин, Решимов[57], Медведева, Акимова.

В частных:

– Писарев, Бурлак, Свободин, Киреев, Стрепетова, Глама.

В оперетке:

– Вельская, Родон, Зорина, Давыдов, Тартаков, Светина-Марусина, Вальяно, Завадский, Леонидов, Чернов, Чекалова.

В делах – Губонин, Мекк[58], Дервиз.

В передовой журналистике – молодой Гольцев[59]. Пламенный, смелый, дерзкий. С огненным словом. Обличающий…

Редактор «Русского Курьера», где что ни номер, – словно взрыв бомбы, взрыв общественного негодования.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.