Вера Тулякова-Хикмет - Последний разговор с Назымом Страница 3

– Чем черт не шутит, – философски рассудил мой начальник. – Либо Назым Хикмет пошлет вас, Вера, куда Макар телят не гонял, либо поможет. Но как вы добудете его телефон? Наверняка он засекречен…

Была середина дня. Я позвонила в Союз писателей и безо всякого труда получила два номера твоего телефона – дачи в Переделкино и московской квартиры.

Помнишь, Назым, спустя годы, когда мы отдыхали с тобой на юге Грузии, к нам подошла на пляже румяная женщина и, смеясь, сказала: «Это я тогда, Вера, дала вам телефон Назыма. Я узнала ваш голос…» Но в тот момент, когда я записывала твой телефон, мне почему-то стало не по себе, и я с нарастающим беспокойством начала просить всех вокруг позвонить вместо меня. Больше всех мечтала увидеть Назыма Хикмета моя режиссерша – Валентина Брумберг. Маленькая, кругленькая, с лицом, раскрашенным как пасхальное яичко, и взбитым пушком на голове, она сама была похожа на обаятельный персонаж из веселого мультика. Родившаяся задолго до советской власти, Валентина сохранила легкий общительный характер и была знакома со всеми известными артистами, художниками, писателями Москвы. Узнав, что у меня в кулаке зажат телефон Назыма Хикмета, пронеслась по всем закоулкам студии и объявила как о деле решенном, что теперь с нами будет работать сам Назым Хик-мет!

Потрясенный новостью, студийный люд стал стекаться в мой сценарный отдел за подтверждением. Ажиотаж вокруг имени Назыма Хикмета нарастал. Народ требовал от меня поступка. Я, чуть не плача, умоляла позвонить закаленную в светском общении Валентину Брумберг. Но она вдруг наотрез отказалась под предлогом своей «сквер-р-р-ной дикции»:

– Тур-р-рок ничего не поймет, бр-р-росит тр-р-р-убку, и все пр-р-ропало! Вы – молоденькая! Тур-р-рки любят молоденьких! Как только он услышит ваш тоненький ангельский голосок… – и она в неподражаемой пародийной манере, по-московски акая и растягивая слова, произнесла: «Ал-л-лё, это Назым Хикмет? С вами говор-р-рит р-р-ре-дактор такой – Вер-р-ра Тулякова-а… Вер-ра Тулякова-а, р-р-редактор-р-р та-акой…» – он сейчас же сдастся! Это ясно, ясно, как Божий день!

Показала меня смешно, похоже. Все веселились.

– Да на кой черт Назыму это нужно?! Что, ему делать нечего? Звони лучше министру иностранных дел Громыке! – советовал циник и весельчак мой коллега Аркашка Снесарев.

– Неэтично напоминать коммунисту товарищу Хикмету, что его народ был колонизатором! – кто-то предостерегал в толпе… И тут в дело вступил мой начальник. Растолкав всех, он высокомерно выдернул у меня из рук бумажку с телефоном и решительно набрал твой номер. А когда на другом конце провода ответили, бросил говорящую трубку мне, как кусок раскаленного железа. Все замерли. Образ Назыма Хикмета приобретал космические очертания.

– Ал-лё, – прошептала я, – Это Назым Хикмет? С вами говорит реда-а-актор та-акой, Вера Тулякова… Вера… Тулякова-а…

Вот так, Назым, восемь лет назад я впервые позвонила тебе в московскую квартиру, в ту самую квартиру, где потом мы с тобой жили, где сейчас ночью я стучу на машинке.

Ты, выслушав мою просьбу, буднично сказал:

– Милая, приходите.

– Когда? – не поверила я своим ушам.

– Если у вас дело, приходите сейчас.

Я оглянулась. За моей спиной происходила немая сцена, как в «Ревизоре» у Гоголя. Постоянно работая с писателями, на студии все знали, что даже самые плохонькие из них были нам недоступны. Они подолгу заставляли вымаливать у них встречу, упрашивать, как тогда говорили, нас «принять» (словечко, которое ты, Назым, ненавидел). А уж про знаменитых, про богатых, про классиков и говорить нечего… Да, справедливости ради нужно признать, что студия наша в то время была маленькая, мультфильмы на экране показывали неохотно, авторам платили копейки. Так что работали с нами в пятидесятые годы энтузиасты вроде Николая Эрдмана, Михаила Вольпина, Юрия Олеши, Михаила Светлова, Александра Галича, Владимира Сутеева и им подобные хорошие люди.

Мы начали сборы к Назыму Хикмету. Пока художники заворачивали эскизы, коллеги наперебой просвещали нас по поводу политического климата Турции, американской экспансии и минаретов, а Аркадий, вызывая всеобщее возмущение, наставлял Валентину Брумберг – велел не спускать с меня глаз и ни в коем случае не оставлять наедине с «роскошным турком»:

– Его же полжизни в тюрьме продержали! – не унимался он. – Набросится на блондинку и – привет! – растерзает, аки тигр. Турки – они такие… Хотя, надо думать, его кругом обложили стукачами. Там небось целый взвод кормится…

Мы пришли – я и Валентина Брумберг. Ты распахнул дверь – в нос ударил запах крепкого кофе. Я подняла на тебя глаза и увидела копну рыжих кудрей. Ты помог нам раздеться, чуть не уронив на пол мою пудовую шубу из овчины. Проводил в большую полупустую гостиную, уютное диковинное логово, созданное как бы шутя и временно. Посередине комнаты за большим круглым столом, заваленным рукописями, сосредоточенно работал угрюмый человек лет сорока, едва кивнувший нам головой. Это был переводчик Акпер Бабаев. В черном костюме, в черной рубашке, с черным чубчиком вьющихся волос, он был мрачным и походил на гробовщика или детектива из наших мультфильмов. И мы с Валентиной, не сговариваясь, сразу решили про себя, что он, конечно, и есть агент КГБ, приставленный к Назыму Хикмету.

Теперь-то я знаю, что это не так, что это совсем не так… Удивительные отношения сложились у вас с Акпером Бабаевым – уютные, дружеские. Вы дня не могли прожить, не повидавшись. Взыскательность, интеллигентность, я бы сказала, изысканность вашего диалога подчеркивалась обращением друг к другу на вы. Дружба людей с такими полярными характерами на первый взгляд могла показаться необъяснимой. Но чем чаще мне приходилось наблюдать вас рядом, тем понятнее становилась эта умная мужская привязанность. Ты, вспыльчивый, экспансивный человек-динамит, работающий, как завод, – и спокойный, неторопливый Акпер, способный разрядить грозовую обстановку мягким юмором, вы были необходимы друг другу.

Я больше смотрела на Акпера, может быть, потому, что стеснялась смотреть на на тебя. Твой голос грохотал вокруг и мешал сосредоточиться. Я с удивлением понимала, что этот странный человек заставляет меня думать над каждой произнесенной им фразой, точно впечатывая ее в мой мозг. Отныне так будет всегда.

По-русски ты легко находил нужное слово, говорил горячо, образно, но неправильно, с сильным восточным акцентом. Грамматику русского языка знал плохо, говорил интуитивно, и речь твоя была удивительно точной, свободной, по-своему красноречивой, легко запоминалась, и потому многие собеседники до сих пор точно воспроизводят даже пространные разговоры с тобой.