Александр Бондаренко - Денис Давыдов Страница 3

Читаешь — аж дух захватывает! Похоже, что этот стих впоследствии вдохновил Пушкина на создание знаменитой «Моей родословной» — не менее легкого, но еще более озорного стихотворения, так как в нем аристократ Пушкин, рассказывая о судьбах своих предков, некогда действительно стоявших близ престола, откровенно издевался над новым «служилым» дворянством — государственными чиновниками, извечной российской заразой, скромно именуя себя «русский мещанин» и повторяя это в конце каждой строфы. Для создания «Моей родословной» у Александра Сергеевича были известные объективные причины, а все же пример, очевидно, давыдовский. Есть нечто созвучное!

Но если Пушкин все описал именно так, как оно было, то род Давыдовых по своему происхождению был все же менее знатным, нежели представил в стихах «свою родословную» наш лихой поэт.

Давыдов на самом деле «происходил из старого дворянского рода, который ведет свое начало от знатного мурзы Минчака, сына мурзы Косая, в первых годах XV века выехавшего из Большой Орды на службу к великому князю Василию Дмитриевичу и принявшего крещение с именем Симеона Косаевича. Сын Минчака, Давыд Семенов [сын] Минчаков, положил начало роду Давыдовых, которые долгое время именовались Давыдовыми-Минчаковыми»[10]. Добавим к вящему удовлетворению самолюбия Дениса Васильевича, что мурза Минчак считается «за одного из сыновей первого касимовского царя Тангрикула Кайсыма… Род от него был в почете и ничем не разнится от других родов монгольского происхождения, хотя и не титулуясь князьями, как другие»[11].

Вполне возможно, что русскими князьями предки Дениса не стали лишь по той прозаической причине, что мурза Минчак приехал на Русь зимой. Ведь, как остроумно объяснил императору Павлу Петровичу его генерал-адъютант Федор Васильевич Ростопчин, будущий московский главнокомандующий и официальный «виновник» пожара Москвы, «когда татарский вельможа в первый раз являлся ко двору, то ему зимой жаловали шубу, а летом — княжеское достоинство». Поэтому, со слов Ростопчина, и не стал князем его собственный предок, также «происхождения татарского». Государь удовлетворился таковым объяснением и возвел «сумасшедшего Федьку», как называла Ростопчина Екатерина II, в графское достоинство. Но мы оставим графа Федора Васильевича в покое — до поры до времени.

Из сказанного можно понять, что своим древним и благородным татарским происхождением Денис Васильевич гордился, пусть и относясь к нему с некоторой долей иронии. Если бы такой иронии не было, то никогда и ни при каких обстоятельствах не написал бы один из ближайших друзей Давыдова генерал-майор Михаил Федорович Орлов в письме их общему другу князю Петру Андреевичу Вяземскому: «Денис наш женат и я его женатого уже видел и смеялся над ним. Что ему вздумалось распложать свою татарскую рожу? Но он счастлив. Любит и любим. Чего же больше?»[12]

Это был 1819 год, и люди эти, бок о бок прошедшие Отечественную войну, были весьма щепетильны в понятиях чести, так что за спиной друга никто из них никогда бы не сказал того, чего не мог сказать ему в лицо, даже называя это лицо… — не будем повторять как, ибо такое могли позволить себе только друзья!

Но говоря теми же самыми орловскими словами, и Минчак-мурза, как стали звать его на Руси, постарался расплодить… В общем, в незапамятном XV веке от него пошли сразу четыре известные дворянские фамилии: Давыдовы, Уваровы, Оринкины и Злобины. Не станем отнимать хлеб у тех, кто займется историей этих родов, равно как и утомлять читателя обширной генеалогией всего «Давыдовского клана», ибо три внука Минчак-мурзы положили основу трем его линиям: соответственно, старшей, средней и младшей, а так как старший сын имел пятерых сыновей, а двое других — по четыре, то можно рассказывать и рассказывать… Мы же отправимся сразу в XVIII век и уточним, что представитель старшей ветви Денис Васильевич (еще не наш герой, а его дед), женатый на Анне Андреевне, происходившей из древнего дворянского рода Колычевых, стал отцом сыновей Дмитрия, Владимира, Льва, Василия и дочери Марии.

Из них полковник Дмитрий Денисович и ротмистр лейб-гвардии Конного полка Владимир Денисович остались бездетными.

Гусарский генерал-майор Лев Денисович женился на Екатерине Раевской, урожденной Самойловой, матери генерала от кавалерии Николая Николаевича Раевского, имел от нее сыновей Петра, Александра, Василия и дочь Софью.

Мария Денисовна была замужем за ротмистром Михаилом Ивановичем Каховским, а затем, овдовев, вышла за майора артиллерии Петра Алексеевича Ермолова; родившийся в 1777 году Алексей Петрович Ермолов, генерал от артиллерии и «протектор Кавказа», — ее сын от второго брака.

Вот таких родичей — Ермолов и Раевский, пожалуй, наиболее известные из генералов Отечественной войны — имел Денис Давыдов.

Его же отец, Василий Денисович, был женат на дочери воронежского и харьковского генерал-губернатора, генерал-поручика и сенатора Евдокима Алексеевича Щербинина, Елене Евдокимовне. У них было четверо детей: Денис, Евдоким, Лев и Александра. Василий Денисович, «владея значительными поместьями в Орловской и Московской губерниях, был одним из зажиточных людей своего времени»[13].

Итак, Денис Давыдов родился в Москве 16 июля 1784 года. Можно сказать, что к тому времени Россия уже десять лет жила мирно и спокойно: в 1772 году была разделена Польша — итог завершения первой Польской войны; в 1774 году была закончена очередная Турецкая кампания и обретен выход к Черному морю; в том же году был схвачен Емельян Пугачев — самозваный «император Петр III Федорович», взбунтовавший Урал и Поволжье… Мелкие дела с Персией и начавшуюся в то время экспедицию в Грузию во внимание можно не брать.

В тот самый год рождения нашего героя генерал-поручик Суворов был отозван с Кубани и получил в командование Владимирскую дивизию; Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, проявивший недюжинные дипломатические способности на переговорах с крымским ханом, был произведен в генерал-майоры; князя Петра Ивановича Багратиона, служившего в Астраханском пехотном полку на Кавказской линии, произвели в сержанты… В том же 1784 году из Королевской военной школы в Бриенне в более престижную Парижскую школу был переведен Наполеон Бонапарт — «невысокий молодой брюнет, печальный, хмурый, суровый, но при этом резонер и большой говорун»[14].

Великому князю Александру Павловичу было только семь лет, сказать о нем вроде бы нечего…

Так что и рассказ о нашем герое мы начнем с более сознательного девятилетнего возраста будущего императора — это был 1793 год…