Отечества умножить славу… Биография М. В. Ломоносова - Ольга Дмитриевна Минаева Страница 3

европейскую науку на русской почве, предоставлено было судьбою простому крестьянину, который родился в курной избе, там, далеко, в стране снегов и метелей, у края обитаемой земли, на берегах Белого моря; который до семнадцатилетнего возраста занимался постоянно одною рыбною ловлею, увлекся на несколько времени в недра злейшего раскола и был почти сговорен уже с невестою из соседней деревни!..»[19]. Конечно, М. П. Погодин несколько преувеличивает тяготы «курной избы». Курных изб на самом деле у поморов не было. Ломоносову была уготована зажиточная, хотя и нелегкая, но неголодная и не зависимая от барина жизнь рыбака, мореплавателя, ремесленника или торговца. Однако он сам выбрал свою судьбу, не следуя тому, что предназначено было ему от рожденья. Хотелось бы отметить, что информации о возможном пути в науку при этом выборе у Ломоносова не было. Да и судьба Ломоносова в России того времени была уникальна. Он проложил этот путь для других, выбрав его сначала для себя и сильно рискуя.

Выбор судьбы

Возможности получить хоть какое-то образование дома у Ломоносова не было. Читать его учил дьякон, а арифметику он осваивал сам, выучив учебник наизусть. В Холмогорах была открыта архиепископом Варнавою славяно-латинская школа, но в нее не принимали крестьян, положенных в подушный оклад[20], каким был Ломоносов. Реформы Петра I в образовании уже дали некоторые результаты: помимо школ при монастырях, постепенно возникает светская система образования, но находятся такие школы только в Санкт-Петербурге и Москве. В провинции светских школ тогда еще не было. Поэтому решение идти в Москву за образованием было логичным.

В декабре 1730 г. 19-летний Ломоносов принял решение уйти из дома. В журнальных публикациях и романах о нем обычно писали, что «через его деревню проходил обоз с мороженою рыбой. Ломоносов вздумал к нему пристать, чтобы вернее и безопаснее совершить вместе дальный и неизвестный путь. Следующей ночью, когда все в доме спали, встал он, оделся в нагольный тулуп и с двумя книгами, единственными своими драгоценностями, пустился догонять будущих путеводителей. Бежа без отдыха, он догнал их уже на третий день, в осьмидесяти верстах от дому, и выпросил у приказчика позволение ему сопутствовать. Тысячу верст прошел он с обозом пешком, терпя голод и холод, – и вот, через три недели такого трудного странствия, засветились пред ним золотые главы белокаменной Москвы»[21]. Штелин к этой версии добавляет еще такую деталь: «Между тем, его домашние в деревне искали его по всей окружности и, не нашед, считали без вести пропавшим, пока наконец, с последним зимним путем, возвратился из Москвы тот обоз, и приказчик сказал отцу Ломоносова, что его Михайло остался в Москве, в монастыре, и просит его об нем не сокрушаться»[22].

В действительности все было не так. Решение уйти из отчего дома было не спонтанным, но от этого не менее драматичным.

В волостной книге Курострова есть запись: «1730 года декабря 7 дня отпущен Михаил Васильевич Ломоносов к Москве и к морю до сентября месяца пребудущего 731 года, а порукою по нем в платеже подушных денег[23] Иван Банев расписался»[24]. Обращает на себя внимание в этом документе поручительство соседа, который обязался заплатить налог в случае невозвращения, и срок, на который Ломоносов отпущен: «до сентября».

Несколько дней он пробыл в Антониево-Сийском монастыре, заменял псаломщика. В монастыре задержался, рассчитывая на помощь своего дяди, который там работал. Известно, что отец его, Василий Дорофеевич, приезжал беседовать с сыном несколько раз перед отъездом в Москву. И позже Ломоносов писал, что отбыл «с разрешения отца».

Затем Ломоносов «выпросил у соседа своего Фомы Шубного китаечное полукафтанье[25] и заимообразно три рубля денег»[26]. Полукафтанье он заложил. Из этих торгово-кредитных операций Ломоносова напрашивается вывод, что отец его денег на путешествие за знаниями не дал. Также взял с собой будущий профессор «Арифметику» и «Грамматику», единственное свое книжное богатство. И с рыбным обозом пешком, как пишут в разных источниках, ушел в Москву. Путь занял примерно три недели.

Стремление к образованию и науке было у Ломоносова столь сильным, что он вынужден был оставить семью, привычную среду и не оправдать надежд отца, который надеялся, что сын преумножит семейное добро, станет крепким и богатым хозяином. Ломоносов писал: «Отец… говорил, что я, будучи один [т. е. единственный сын. – О. М.], его оставил, оставил все довольство (по тамошнему состоянию), которое он для меня кровавым потом нажил и которое после его смерти чужие расхитят». М. П. Погодин и другие биографы Ломоносова упоминают о том, что отец хотел его женить, еще и поэтому он убежал. Однако сам ученый об этом не упоминает. Женитьба означала выбор поморского традиционного уклада. Возможно, отец рассчитывал, что сын одумается, ничего не добьется в Москве и вернется домой.

Во многих биографиях Ломоносова пересказан эпизод с вещим сном. Источник этого рассказа – сам ученый. Когда он возвращался в Россию из Германии на корабле, ему приснился сон. «Он ясно видел своего отца, выброшенного кораблекрушением и лежащего мертвым на необитаемом, неизвестном острове в Белом море, не имевшем имени, но памятном ему с юности, потому что он некогда был к нему прибит бурею с отцом своим. Лишь только он приехал в Петербург, как поспешил справиться об отце своем на бирже у всех прибывших из Архангельска купцов и у холмогорских артельщиков и наконец узнал, что отец его отправился на рыбную ловлю еще прошлою осенью, и с тех пор не возвращался, а потому и полагают, что с ним случилось несчастие. Ломоносов так был поражен этим известием, как прежде своим пророческим сном… Он… послал письмо к тамошним родным своим…, описал подробно положение острова и просил убедительно, чтоб тамошние рыбаки, отправившись на рыбную ловлю, пристали к нему, отыскали на нем тело отца его и предали земле. Это было исполнено еще в то же лето: партия холмогорских рыбаков пристала к этому дикому острову, отыскала мертвое тело на описанном месте, похоронила его и взвалила большой камень на могилу»[27]. Этот эпизод вошел в многочисленные описания биографии Ломоносова. М. П. Погодин, например, точно пересказывая этот эпизод, пишет, что это был «сон знаменательный, служащий доказательством сил, еще неизведанных, души вообще, и его чуткой, вещей души в особенности… Ломоносов описывает по памяти остров, виденный им во сне, со всеми признаками и во всех подробностях, и рыбаки отыскивают его по описанию,