Аллен Карр - Мой легкий способ Страница 3

Наши взаимоотношения с родителями были постоянной темой разговоров у нас с братьями и Мэрион, пока сестра преждевременно не скончалась в возрасте 56 лет. Возможно, из-за разницы между нами в три года наши впечатления о прошлой жизни удивительно схожи. Никто из нас не чувствовал, что действительно знал родителей. Для нас было большой неожиданностью узнать, что наш отец был душой компании, когда находился в пабе в окружении друзей. В детстве я часто ругал отца за его постоянное отсутствие, но, быть может, он намеренно выбрал этот путь, таким образом постепенно отдаляясь от семьи и не принимая участия в наших судьбах. Позднее я понял, как трудно жить с человеком, который постоянно пребывает в депрессии. Мою мать нельзя винить за то, что она стала жертвой воспитания своих родителей, так же как и винить отца за то, что он пытался найти убежище вне дома, чтобы справиться с последствиями своих детских комплексов.

Каковы бы ни были их ошибки в моем воспитании, должен признать, что родители подарили мне самое ценное, что у меня есть, – жизнь. Будь они самыми бедными и заурядными родителями на свете, я бы все равно был им благодарен только за возможность жить. Случайно это или нет, но полученные в детстве тумаки, проявления холодности и безразличия со стороны отца и прочее – все это стало переходным этапом и подготовило меня к удивительной и плодотворной жизни в будущем. Разумеется, родители всегда внушали мне, что ничего в жизни не дается даром. Я с благодарностью принимал все, что преподносила мне жизнь, и даже из бед и горестей, которых, слава Богу, было немного, пытался извлечь полезный для себя опыт.

Начало войны

Начало Второй мировой войны было для меня самым значительным событием в детстве. Это случилось 3 сентября 1939 года, на следующий день после того, как я отпраздновал свой пятый день рождения. И хотя я был еще слишком мал, чтобы понять, что это такое, было невозможно не поддаться всеобщей лихорадке, подогреваемой страхами людей. Меня, Дерека, Мэрион и маму, которая в тот момент была беременна, немедленно эвакуировали в Ридинг. Отец же остался и продолжал работать пожарником, благодаря чему снова вырос в наших глазах. Я помню, как, сажая меня на поезд, мама протянула мне банановый сэндвич и сказала, что до конца войны больше бананов не будет. И это оказалось правдой. Даже песенка в то время была такая: «Да, у нас нет бананов». И до сих пор банановый сэндвич остается моим любимым лакомством.

Мать постоянно твердила мне, что война началась из-за того, что я был очень непослушным мальчиком. И я частично чувствовал себя виноватым во всех бедах, которым стал причиной. Даже сейчас, спустя годы, я продолжаю верить в эту ее сказку, хотя совершенно очевидно, что тогда она говорила неправду.

Я благодарен ей, потому что на тот момент я еще не мог до конца осознать всей серьезности ситуации. Мне постоянно внушали, что Англия, и в частности Лондон, были центром Вселенной и что Британия – владычица морей – непобедима, а мы, британцы, никогда не проиграем войну и не станем рабами, – и я верил в это. Но первым ударом по моей вере во всемирное превосходство Британии стал тот день, когда я узнал, что боксер Джо Луис, чемпион мира в тяжелом весе и мой кумир, не британец, а американец по происхождению. Но еще большим ударом для меня стало известие, что он был не просто американцем, но и чернокожим американцем. Единственным темнокожим, которого я когда-либо видел в своей жизни, был местный дворник. Все другие представители африканской расы, известные мне тогда по голливудским фильмам, не производили на меня особого впечатления. Тогда еще не было ни Гарри Беллафонте, ни Дайаны Роуз, ни Сидни Пуатье, ни Дороти Дэндридж или же Мохаммеда Али. Но для маленького мальчика, который мало что понимал о жизни и у которого была лишь одна страсть – спорт, того, что его кумир Джо Луис был чернокожим, оказалось достаточно, чтобы развеять миф о превосходстве белой расы.

После того как всеобщее воодушевление и возбуждение спали, эвакуация уже не казалась мне веселым мероприятием. Нас с Мэрион разместили в полутора километрах от места, где жили мама и Дерек. Вместе с нами поселили еще одну пару, которая была бедна, но при этом почему-то особенно враждебна и недружелюбна. У меня сложилось впечатление, что нас терпели и давали нам крышу над головой только из-за денег. Позднее мать договорилась с кем-то, и все мы поселились вместе в большом отдельном доме, заняв весь верхний этаж. В соседнем доме была пекарня, принадлежавшая семье из Йоркшира. Это были самые добрые и приятные люди, которых мне когда-либо приходилось встречать. Мне разрешали помогать им в выпечке хлеба. Все мы – Мэрион, Дерек и я – могли часами играть с их детьми, которых, как и нас, тоже было трое. Мы частенько ходили в соседний Сэлмонский лес собирать колокольчики и первоцветы. Еще мы бегали туда за каштанами и дровами для топки. Тогда я впервые ощутил прелесть нашей страны и полюбил ее. Местная шпана, однако, прозвала нас «дезертирами». Как гласит народная мудрость, «палки и камни могут поломать мне кости, но обзывания никогда не причинят мне вреда». Но в том возрасте оскорбления были для меня гораздо обиднее и болезненнее, чем удары по носу. Я и вправду считал себя дезертиром и трусом и не осознавал, насколько глупыми на самом деле были все эти придирки.

Ридинг открыл для меня принцип самосохранения. Школа, в которую я ходил, находилась в нескольких километрах от дома, где нас разместили. До нее можно было дойти двумя путями. Если я выбирал первую дорогу, то мне было гарантировано, что я непременно попаду в парочку мелких потасовок вечно враждующей шпаны. Второй же маршрут был самым коротким, но надо было идти напрямик мимо дома одного особенно злого субъекта, который был на два года старше меня и на полметра выше. Первые несколько месяцев я ходил исключительно первой дорогой и уже научился ловко уворачиваться от устремленного на меня кулака. Я стал невероятно гордиться собой и впервые в жизни смог опровергнуть мнение моих родителей, считавших, что человек от рождения либо предрасположен к определенному виду занятий, либо нет. Но вскоре улыбка исчезла с моего лица, когда мои постоянные опоздания в школу начали вызывать недовольство моих учителей. Говорят, что пером можно уколоть гораздо больнее, нежели мечом. Мой школьный учитель говорил мне, что слова гораздо сильнее и пера, и меча вместе взятых.

Однажды утром я вышел из дома поздно и, как обычно, опаздывал в школу. Не желая выслушивать от учителя очередную порцию нареканий и боясь вызвать еще больший гнев за опоздание, я решил рискнуть и пойти короткой дорогой. Тот тип, словно зверь, затаился в ожидании меня и уже, наверно, исходил слюной, поскольку я слишком долго заставил его себя ждать. Издалека мне показалось, что мой противник выглядел как потомок легендарного боксера Джо Луиса, прозванного Черным Бомбардировщиком. В начале боя я быстро разгадал, в чем его слабая сторона. Все его удары пролетали мимо, хотя нельзя было сказать, что он совсем не старался попасть. Просто я был таким быстрым и ловким, что по сравнению со мной он был похож на неуклюжего увальня. С того дня я всегда ходил этой дорогой, и вредный тип обходил меня за несколько метров стороной, больше не ввязываясь в драку.