Израиль Рабкин - Время, люди, самолеты. Страница 3

Посмотрел в раскрытое окно. С высоты третьего этажа увидел площадку перед подъездом, забор и часть аэродрома. Решив, что в комнате присматриваться не к чему, я направился туда, куда ушел начальник и убежал Таракановский.

Оказалось, что стоянка самолетов истребительного отделения находилась совсем близко. Надо только войти в расположенные рядом ворота аэродрома и, повернув направо, пройти метров сто, не больше. Самолеты стояли на приангарной площадке, вдоль небольшого отрезка рулежной дорожки и на части широкой бетонированной полосы.

Я обратил внимание на эту полосу, которая проходила вдоль всего летного поля. На одном из концов ее была невысокая горка, явно предназначенная для ускорения разбега.

За полосой лежало огромное летное поле, покрытое роскошным ковром, вышитым самой природой из ярко-зеленой весенней травы и полевых цветов. В середине его рассекала еще одна серая полоса. На ней работали: взлетали и садились самолеты. А на противоположной стороне аэродрома стояла сплошная стена темного леса.

Взгляд скользнул вверх, в бескрайнее синее небо. Оно тоже принадлежало аэродрому. Торжественно, не торопясь, плыли по нему редкие островки ослепительно белых кучевых облаков, а по земле перемещались их тени. От этого еще живописнее выглядели и летное поле, и лес, и линейки ангаров, и стоянки самолетов.

Многоголосый рев моторов, доносившийся со всех концов аэродрома и с неба, нисколько не мешал любоваться этой панорамой. Скорее наоборот, шум этот отлично вписывался в понятие «аэродром» и казался самым подходящим сопровождением всего, что на нем происходило.

Я стоял словно зачарованный. Не знаю, сколько бы еще я находился в восторженном состоянии и витал в облаках, если бы непредвиденное обстоятельство не вернуло меня с неба на землю самым бесцеремонным образом. Неподалеку от того места, где я находился, вырулил самолет и… обдал меня мощной струей хлесткой и шершавой пыли. С опозданием отвернувшись, я стал протирать глаза и стряхивать пыль со своей новенькой формы. «Поделом! Нечего мечтать на стоянке! И вообще, не пора ли заняться делом и начать присматриваться?!»

Приняв деловой вид, я шагнул к ближайшему самолету, чтобы получше рассмотреть его. Это был одноместный цельнометаллический моноплан с низкорасположенным крылом и сильно скошенным назад вертикальным оперением, с хорошо вписанной в обводы фюзеляжа кабиной. Сам самолет, тип стоявших на нем мотора воздушного охлаждения и трехлопастного воздушного винта мне были неизвестны.

Обойдя этот самолет несколько раз, я заметил у него и другие особенности. Все это было интересно, хотелось узнать, для чего они были сделаны и что интересного есть внутри машины. Попытался было сам найти ответы на вопросы, но ничего из этого не получилось. Нужны были описания или консультации сведущих специалистов.

На самолете работало трое. Один из них – военинженер третьего ранга – оседлал стремянку и пристально всматривался в механизм поворота лопастей воздушного винта, а двое других, знаки различия которых были скрыты под комбинезонами, лежали под хвостовой частью фюзеляжа и занимались костыльной установкой. Инженер, оседлавший стремянку, за все время, что я находился у самолета, так и не сменил своей позы, разве что пошевелился, чтобы сделать какую-то пометку в своем блокноте да заправить под фуражку непослушный клок белокурых курчавых волос. Он был настолько занят своим делом, что я не решился обратиться к нему со своими вопросами.

Отошел к хвосту самолета. Но и здесь обстановка не располагала к беседам. Лежа на разостланном на земле самолетном чехле, испытатели отклоняли хвостовое колесо то в одну, то в другую сторону и наблюдали за тем, как оно возвращается в исходное положение. Что-то их не устраивало. Они указывали друг другу на какие-то скрытые в глубине люка места и вполголоса переговаривались. Видимо, задача, над которой они бились, была сложной, и никак не удавалось найти нужное решение.

На соседнем самолете, к которому я перешел (его тип тоже был мне неизвестен), заканчивалась подготовка к полету. Один из младших авиаспециалистов занимался заправкой самолета, двое других – креплением капота мотора, четвертый находился в кабине и время от времени подавал оттуда команды остальным…

Летчик и инженер находились тут же и в ожидании конца работ беседовали. Говорили они, по-видимому, о предстоящем полете. Летчик то и дело поднимал свою планшетку и делал в ней какие-то пометки.

После того как работа была закончена, техник доложил о готовности к полету. Летчик надел парашют, сел в кабину, запустил мотор и, дав знак «убрать колодки», порулил на старт. Обычная процедура, повторяющаяся при каждом вылете и знакомая до мельчайших подробностей. Тем не менее наблюдать за ней было интересно. Здесь она приобретала особый смысл: самолет уходил не в обычный, а в испытательный полет.

Опустевшая стоянка открыла вид на два маленьких, стоявших рядышком самолета. Я сразу узнал их и обрадовался, как радуются встрече с давними добрыми друзьями. Это были истребители И-16 и И-153, или, как их тогда ласково называли, «Ишак» и «Чайка».

«Хорошие вы мои, ведь мы вас «проходили», изучали по учебникам и в натуре, копались в ваших препарированных внутренностях. Ходили на центральный аэродром, чтобы потренироваться в запуске ваших моторов. Видели, как вас делают на заводе, как ремонтируют в мастерских и как эксплуатируют в частях. Как хорошо, что вы здесь! С вами мне будет не так одиноко среди незнакомых машин».

Я, должно быть, совсем расчувствовался. Воспоминания о прошлом захватили меня. Незабываемы годы учебы в академии! Молодость, совпавшая с годами бурного развития нашей авиации. Газеты, журналы, радио полны рассказами об успехах авиации и об увлекательных делах авиаторов. Не было месяца, а то и недели, чтобы не появилось очередное сенсационное сообщение о каком-либо новом достижении.

Мы зачитывались такими сообщениями, но нам было мало того, что предназначалось для широкого читателя. Нам хотелось знать больше, и академия охотно шла навстречу этому желанию. Преподаватели, среди которых было немало известных ученых и видных конструкторов, рассказывали интересные подробности о только что поставленных рекордах. Заботясь о качестве нашей инженерной подготовки, они сопровождали свои рассказы строгим научным анализом достигнутого, опираясь при этом на теоретические положения курсов аэродинамики, конструкции самолета и других учебных дисциплин. Мало того, они придумывали для нас факультативные домашние задания, предлагали выполнить расчеты возможных путей дальнейшего развития достигнутого. Мы ничего не имели против подобного довеска к нашей и без того большой учебной нагрузке. Это сближало нас с тем, что делалось за стенами учебного заведения.