Глеб Бобров - Файзабад Страница 3

Сверху раскинулось просторное плато, а под ним, метрах в ста - ста пятидесяти по прямой - небольшая речушка, безымянный приток Кокчи. Через речушку брод - одной машине узко. На плато - несколько снайперов, под водой - мины; но о том еще никому не было известно. Кое-как прибыли, начали переправляться. Первая машина прошла, за ней вторая, а вот третьей не повезло. Попробовали обойти - не повезло еще одной. Разворачиваться - еще подрыв! А тут и снайпера взялись за дело.

Потом взрослые дяди, делая сокрушенные лица, совершенно серьезно говорили: "Да... По всей видимости, работали профессионалы. Может, даже наемники! Еще бы - такая результативность..." Слушать противно. Сам снайпер, знаю - с дистанции сто-двести метров, а тем более сверху вниз, нет проблемы "попасть - не попасть"; есть проблема "куда попасть" - в голову, живот или коленный сустав (если, конечно, нужен живым или в качестве приманки для тех, кто поедет его потом вытаскивать). В батальоне любой толковый снайпер с дистанции в 200 метров сбивал банку из-под сгущенного молока вообще без оптики!

И вот эти "наемники" на заранее тщательно продуманных и старательно подготовленных позициях сидят сверху, как в дотах. И не спеша, не суетясь, не пригибаясь, как в тире, отстреливают каждого, кто высунется из оставшихся машин. Это уже не война, не бой, не перестрелка, - это охота для престарелых членов Политбюро! Полтора десятка убитых и умерших от ран, более восьмидесяти раненых! А кто скажет, скольких потом отправили домой с инвалидностью? Впрочем, чему удивляться - профессионалы...

А вот наши кабульские "профи" сами с батальонами не пошли, они руководили непосредственно из "Крепости", да еще и комполка в колонну не пустили, - с собой оставили, дабы не скучно им "руководить" было. Ну, понятно: не царское это дело - под пулями ползать. Полководцы по карте воюют!

Мне не известно, какие они команды давали, когда батальоны уже влезли в засаду, но доподлинно известно, что выводили всю группу двое - майор Масловский и капитан Ильин. И еще известно, что оба они связь с "боевиками-штабистами" не поддерживали, а действовали по обстановке. Да это и понятно, - чтобы поддерживать связь, нужно находиться внутри машины, а Масловский и Ильин, как рассказывали очевидцы, во время всей операции в машины не разу не садились. И не столько потому, что они были такие уж герои или что десанты БМП были буквально завалены телами убитых и раненых, а по той простой причине, что оба они действительно выводили батальоны.

По свидетельству механика-водителя сто сорок шестой БМП ефрейтора Баранцова (заработавшего на той операции медаль "За боевые заслуги" и первую группу инвалидности пожизненно), комбат и начальник штаба поделили обязанности следующим образом: первый ликвидировал застрявшие машины, второй выводил людей. И оба за машинами не отсиживались. Масол, взяв с собой несколько бойцов, под огнем взорвал три БМП, одну удалось поджечь; правда, больше ничего сделать не смогли - еще три "брони" пришлось оставить вместе с оружием и полным боекомплектом. А Ильин тем временем в полный рост, не пригибаясь (свидетельство как минимум семи человек, трое из них офицеры), ходил от машины к машине, вместе с солдатами грузил погибших и раненых, помогал перевязывать и выводил, выводил, выводил людей из-под огня.

Если мне кто-то скажет, мол, это моральный долг офицера - быть примером для подчиненных, не прятаться под пулями, выполнять под огнем свои служебные обязанности и т. д., то я предлагаю для начала представить ситуацию, когда каждый, повторяю - каждый, кто высовывал голову из-за брони, получал пулю (все погибшие до единого и почти треть раненых имели черепно-мозговые огнестрельные травмы). На операции "Возмездие" были подсчитаны позиции, с которых духи вели огонь. Их набралось восемь. И еще одиннадцать временных окопов, в которых обнаружили два с половиной десятка отработанных гильз крупнокалиберной винтовки. Итого - от пяти до десяти снайперов. Скорострельность автоматической винтовки в боевом режиме где-то двадцать-тридцать выстрелов в минуту; о дистанции и эффективности стрельбы я уже говорил, дальше сами считайте...

И вот два офицера ведут обескровленный батальон под прикрытием постоянно глохнущих машин, все десанты которых забиты телами убитых и раненых вперемешку и на которых не работает две трети пушек (тогда еще на вооружении стояли устаревшие БМП-1, и духи первыми же выстрелами продырявливали им стволы). Оба, как угорелые, носятся под пулями. Ну, Масловскому хоть бы что - заговоренный! Ни одной царапины. А вот Ильину повезло меньше.

Вначале милостивое предупреждение Судьбы - красная карточка. Пуля попадает в центр груди, бронежилет не берет, но с ног сшибает, как городошной битой. Солдат, кинувшихся на помощь, Ильин останавливает взглядом (О! Это он умел) и поднимается сам. Но буквально через несколько минут очередная пуля пробивает ему мышцу плеча. И опять - никакой помощи, никаких перевязок! Время! С каждой секундой новые потери. А когда уже почти вырвались из западни, - еще одна пуля - в спину. Сквозь бронежилет! (К сведению, при прямом попадании, даже если пластины бронежилета не пробиты, на теле остается кровоподтек размером с десертную тарелочку, а кроме того лопаются кости и отскакивают органы, расположенные по направлению движения пули). Ильин поднялся сам. Никаких остановок; себе - поблажек нет. И в конце, когда вывели всех, последняя - в шею. Мягкие ткани, ничего не задето.

А значит - опять никаких остановок. Опять - время!

И только после того, как батальон полностью вышел из-под огня и Ильин убедился, что ни одного убитого, ни одного раненого на поле боя не забыли, он позволил себе, на ходу, приложить один тампон к шее, а другой засунул под плечо. Естественно - сам! А санинструктора, подлетевшего помочь командиру, коротко отшил: "К раненым!" Как потом рассказывал связист комендантского взвода второго батальона сержант Брывкин, у капитана по прибытии на "точку" даже портянки оказались пропитаны кровью. Но по возвращении в полк Цезарь не ложится в санчасть, а через неделю после трех ранений выходит на утреннюю зарядку.

Вскоре подвели итоги операции. "Виновным", естественно, оказался подполковник Рохлин. Его сняли с занимаемой должности и с понижением отправили куда-то под Газни. За своего командира пытались вступиться несколько офицеров, в том числе, конечно же, и Масловский с Ильиным. Но эта акция была обречена с самого начала - их даже толком и не выслушали. И это несмотря на то, что за полгода Рохлин сумел добиться небывалого авторитета у боевых офицеров и солдат. Его не просто уважали и любили. Подполковника боготворили в прямом смысле этого слова. По рассказам старослужащих - даже Батя не имел такого почета. И дело было не только в личном обаянии и редкой для армии человечности Рохлина (к слову, он нашел время лично познакомиться и переговорить с каждым новобранцем призывов 1982 и весны 1983 годов), но в первую очередь - в поистине блестящих и, главное, бескровных операциях, которые он провел за шесть месяцев командования полком. Только раз, в начале весны, в районе кишлака Фергамуш, часть понесла потери (разведрота напоролась в кишлаке на засаду и потеряла пять человек убитыми и несколько ранеными). Но тут уж ничего не поделаешь - Судьба. У Рохлина был свой, хорошо проверенный на боевом опыте почерк, свой конек: стремительный комбинированный десант с бронетехники и вертолетов одновременно как снег на голову.