Карл Сэндберг - Линкольн Страница 3

— Вот это твоя новая мама, — сказал отец, когда Эйб уставился на крепкую, большую, цветущую женщину с добрым лицом, добрыми глазами и тихим, спокойным голосом.

Она сразу же понравилась Эйбу. Кроме того, он с любопытством ощупывал пуховый матрас и пуховые подушки.

Теперь в их однокомнатной хижине ютились, спали и ели восемь человек.

В те годы Эйб носил штаны из оленьей кожи, мокасины, полотняную рубаху и шапку из шкуры енота. Для зимних морозов и слякоти у него были, как вспоминал Деннис Хэнкс, «стельки из древесной коры, которые подкладывались под вязаный носок».

Одиннадцати лет Эйб опять пошел в школу. Много лет спустя он вспоминал: «Была так называемая школа, но от учителей никакой квалификации не требовалось, лишь бы они умели читать, писать и считать. Если случалось забрести в эти края человеку, о котором говорили, что он разбирается в латыни, то его уже считали ученым». Школа в Пиджен-крике работала только тогда, когда там оказывался какой-нибудь учитель. Обычно это случалось зимой. А когда такой бродяга учитель уходил дальше, школа закрывалась. Родители оплачивали труд этих учителей олениной, окороками, зерном, звериными шкурами и другими подобными продуктами. Эйбу приходилось шагать четыре мили в школу и четыре обратно. Вообще все его учение в школе, как он сам впоследствии писал, продолжалось в общей сложности меньше года.

Как только Эйб научился читать, он проглотил все книги, какие только мог достать. Много лет спустя Деннис рассказывал о страсти к чтению своего племянника: «После того как Эйбу исполнилось двенадцать лет, не было случая, когда бы я его видел без книги в руках. Он засовывал книгу за пазуху, набивал карманы кукурузными лепешками и отправлялся пахать или пропалывать. В полдень он усаживался под деревом, читал и ел. По ночам в хижине он опрокидывал стул, заслонял им свет, усаживался на ребро и читал. К нему, бывало, кто-нибудь приходил, но Эйб никого не замечал и старался ускользнуть, словно кошка. Это было просто странно, чтобы парень мог столько читать. Тетя Сара никогда не разрешала детям докучать ему. Она всегда говорила, что из Эйба когда-нибудь выйдет большой человек».

Эйб не раз говорил: «Все то, что я хочу знать, написано в книгах. Мой лучший друг — человек, давший мне книгу, которую я еще не читал». Однажды вечером он отправился за 20 миль в Рок-порт к адвокату Джону Питчеру, чтобы попросить у него книгу, которая, как он слышал, имелась у того. Несколько дней спустя он вместе с отцом, Деннисом и Джоном Хэнксом с рассвета и до темна лущил кукурузу, после ужина до полуночи читал, а на следующий день вряд ли понимал, что он ест, так как перед ним опять лежала книга. Много часов провел он, читая библию — единственную книгу, которая была в их хижине. Прочитал он басни Эзопа, «Путь пилигрима», «Робинзона Крузо», «Историю Соединенных Штатов» Гримшоу, «Жизнь Джорджа Вашингтона», написанную Уймом. Книги освещали ему мрачные часы жизни.

Когда однажды «Жизнь Вашингтона», которую он одолжил у Джошуа Кроуфорда, вымокла под дождем, Эйб признал свою вину и три дня отрабатывал стоимость книги.

Шли годы. Эйб Линкольн рос. В семнадцать лет он уже был шести с лишним футов роста, у него были длинные руки и крепкие мускулы. В восемнадцать лет он мог взять топор за рукоятку и легко держать его на вытянутой горизонтально руке. Один из соседей говорил, что «никто не может вонзить топор так глубоко в дерево, как Эйб».

Ему приходилось выкорчевывать пни, вырубать и жечь кустарник, обтесывать бревна, пилить их, налегать на рукоятку плуга, боронить, копать землю, сеять, мотыжить, молоть зерно, доить коров, помогать соседям строить бревенчатые хижины, перетаскивать бревна, лущить кукурузу, колоть свиней. Он обнаружил, что он проворнее и сильнее других парней. Время от времени, работая на соседних фермах, он зарабатывал себе на харчи и одежду.

Образование свое молодой Линкольн получал многими путями, помимо школы и книг. Как он сам потом говорил, он «подбирал» образование. Он писал письма для всей семьи и для всех соседей. При этом Эйб обычно прочитывал вслух то, что написал, и спрашивал: «Что вы хотите выразить в этом письме? Вы уверены, что это правильно выражено? А может быть, это можно сказать лучше?» Таким образом он набивал себе руку в грамматике и стилистике.

Он ходил за 30 миль в суд, чтобы послушать адвокатов и посмотреть, как они ведут себя. Он ходил слушать политических ораторов и подражал их напыщенной декламации. Он слушал странствующих проповедников-евангелистов, которые размахивали руками и сотрясали воздух своими воплями, и подражал им. Он старался читать в сердцах людей так же внимательно, как он читал книги.

Он попробовал пить виски и понял, что вкус его ему не нравится и что это ничего не дает ни уму, ни здоровью. Он пробовал курить и понял, что его не тянет к табаку.

В его жизни мачеха заняла большое, хотя и неприметное место. Родные и соседи уважали ее за проницательность и практический ум; она штопала и обшивала всю семью, в доме у нее все блестело. Она лучше, чем кто бы то ни было другой, понимала мрачные раздумья, овладевавшие временами Эйбом, и он всегда говорил о том благотворном влиянии, которое она оказала на него.

Однажды Эйб отправился работать на ферму Джеймса Тейлора, жившего в устье Андерсон-крика и державшего перевоз через реку Огайо. Здесь Эйб увидел пароходы, караваны плоскодонок, груженные сельскохозяйственными продуктами, суда, привозящие товары из промышленных центров. Здесь Эйб сколотил свою первую лодку и стал подвозить пассажиров с берега на пароходы.

Джеймс Джентри, у которого были самые большие фермы на Пиджен-крике и пристань на Огайо, присмотрелся к Эйбу и решил, что ему можно доверить сплавить груз продуктов вниз по Миссисипи до Нового Орлеана. Эйб смастерил большую плоскодонную лодку, срубил дубовые бревна, которые пришиваются к бортам для большей устойчивости, построил на палубе хижину для жилья, сделал два длинных весла на нос и на корму, шест для управления. Командовать лодкой Джентри поручил своему сыну Аллену, а девятнадцатилетний Эйб был там, как он сам говорил, наемной силой. Они нагрузили лодку и пустились в тысячемильный путь по широкой и извилистой реке. По ночам они причаливали к берегу, а днем плыли вниз по течению мимо меняющихся берегов, караванов плоскодонок и гордых белых пароходов. На изгибах реки надо было внимательно управлять лодкой при помощи весел и шеста, иначе можно было налететь на берег. Сильные ветры угоняли лодку в сторону от курса, временами швыряя ее на берег; в таких случаях один должен был на челноке спешить к берегу, чтобы закрепить трос за дерево или за пень, а второй крепил его на кнехт на носу лодки. По ночам надо было зажигать фонарь или костер, чтобы сигнальный свет предупреждал команды других судов. Так плыли они вниз по течению Отца Вод со скоростью четырех-шести миль в час; парни сами поджаривали себе свинину и кукурузные лепешки, сами стирали рубашки.