Святослав Логинов - Мои универсамы (черновая версия) Страница 3

Ситуация, как говорится, фрустрирующая.

Но на этот раз приехал знакомый шофёр, который знает нас всех, и мы знаем его.

— Ребята, на честность? — спрашивает шеф.

— На честность! — радостно подхватывает бригада.

Машина ставится к эстакаде, а Нилка с шофёром уходят пить чай. Из винного тоже никто не появляется. Открытая машина с бормотухой на полчаса остаётся в полном нашем распоряжении. Все знают: идёт работа на честность. Теперь, если окажется недостача или бой, они пойдут за наш счёт. Но ни того, ни другого не будет, грузчики своё дело знают.

На острие атаки оказываюсь я и Витёк. Здесь необходима скорость и слаженность. Мне работа на честность совершенно не нужна, но бригаду подводить нельзя, и я стараюсь.

Ящики с бормотенью тяжёлые, неудобные, иной раз не вполне целые. Схватишь такой рывком, дно может отвалиться, бутылки посыплются на бетонный пол. А сейчас, к тому же, речь идёт не просто о том, чтобы ставить ящики на тележку по четыре штуки. Каждый ящик я наклоняю, так, чтобы видеть уровень жидкости в бутылках. Не знаю, как на винзаводе осуществляется разлив, но в каждом ящике три-четыре бутылки налиты заметно полней остальных. Их быстро отставляю в заранее подготовленную тару. Из соседнего ящика ставлю в пустые гнёзда уже обработанные бутылки.

Витёк сидит рядом. В руке у него черенок алюминиевой ложки. Этим нехитрым инструментом он одну за другой вскрывает бутылки. Движения профессионально отточены, на каждую бутыль уходит секунды полторы.

Не так давно мне пришлось читать в каком-то дурном романе описание того, как мужики распивают бомбу бормотени. Так они, чтобы вскрыть бутылку, греют пробку зажигалкой! Дилетанты! Витькина ладонь на мгновение накрывает горлышко, черенок, зажатый четырьмя пальцами, зацепляет край полиэтиленовой пробки, — одно движение — и бутылка открыта.

Излишки портвешка сливаются в стоящую рядом трёхлитровую банку. Пробка ставится на место, хлопок ладонью — бутылка запечатана.

Витёк не просто виртуозно вскрывает и закрывает бутылки. У него верная рука, он никогда не отольёт лишнего. Не было случая, чтобы покупатель устраивал в винном отделе скандал из-за того, что бутылка недостаточно полна.

Обработанные бутылки ставятся в отдельный ящик, откуда я беру их, чтобы ставить на место вынутых.

Остальная бригада, три человека, не торопясь, аккуратно возят ящики на тележках, аккуратно сгружают их в отделе. Спешка здесь неуместна; надо дать нам с Витьком время, чтобы как следует обработать все переполненные бутылки.

С машины удаётся надоить пять-семь литров бормотухи. Трёхлитровые банки выносятся во двор и запираются в железном ящике, где дворник Михалыч хранит свой инвентарь. Михалычу семьдесят два года, он, как и я, человек непьющий, но грузчиков понимает, поэтому вино сбережёт, а напиться прежде времени не позволит.

Приходит шофёр, является Нилка. Работа на честность закончена.

Михалыч заканчивает смену на два часа раньше нас. Перед уходом он выставляет банки с бормотухой в укромину за штабелями пустой тары, где у грузчиков оборудована распивочная. Машин уже почти нет, и начальство сквозь пальцы смотрит на густое благоухание, идущее от работяг.

Откуда-то появляются наши сменщики, которые будут работать завтра. Они уже знают, что сегодня была работа на честность. Им наливают по стакашку. Появляются всевозможные потёртые личности, что вечно суетятся вокруг винных магазинов. Этих обычно гонят, хотя иной раз и им перепадает от наших достатков.

К девяти вечера, когда универсам закрывается, половина бригады уже не в силах переодеться, и уходит домой в рабочей одежде. Все довольны, настроение благостное. Мы сегодня работали честно.

И никто не знает, что пройдёт совсем немного времени, грянет горбачёвско-лигачёвская борьба с алкоголизмом, и ни о какой честности применительно к бормотухе, речи больше не будет.

БАРСИК

В каждом продуктовом магазине непременно есть кот. Санэпидстанция разрешает и кошку, но кошка, это необходимость возиться с котятами, поэтому заводится кот. Был кот и в нашей Тридцатке. Звали его Барсиком, был он необыкновенно пушист, ленив и труслив. О том, чтобы ловить или хотя бы пугать крыс (а именно ради этого СЭС и допускает существование в магазинах котов), и речи не шло. Барсик целыми днями возлежал на подстилочке в гастрономическом отделе и глядел, как фасовщицы режут колбасу. Колбасу Барсик не ел, питался он исключительно куриной печёнкой и сливками. Специально для него каждый день вскрывалось несколько кур, из которых вытаскивалась печёнка, и приносилась бутылка свежих сливок. Если бы грузчика или какого другого работника застукали за питьём государственных сливок, мало бы ему не было. Но ради Барсика магазин шёл на прямые убытки.

Фасовщицы любили Барсика без ума и прощали ему всё. По малой нужде Барсик ходил в торговый зал и гадил в витрину-холодильник, где были выложены пачки маргарина. Но даже это сходило ему с лап.

— Ничего, быдло сожрёт, — отвечали фасовщицы, если вдруг уборщица начинала жаловаться, что Барсик опять обделал маргарин.

Сколько лет прошло, а этой фразы забыть не могу. Добро бы говорили это дурные представительницы бомонда, высокопоставленные жёны. Так нет же — фасовщицы! На иерархической лестнице универсама они занимали предпоследнюю ступень, сразу вслед за грузчиками и уборщицей. Кассиры по сравнению с фасовщицами считались элитой. Но раз кто-то есть ниже фасовщицы, та будет задирать нос. Ни одна из этих дам нигде не училась, путяги, которую они когда-то закончили, вполне хватало для жизни. Но едва ли не каждая из них в свободную минуту напевала на известный мотивчик: «Феличита! Я учусь в Институте Советской Торговли, я вам не чета!»

Вот эти дамы и обожали Барсика самой пылкою страстью.

Нетрудно догадаться, что грузчики и уборщицы Барсика ненавидели, проходя мимо норовили поддать шваброй или садануть под рёбра тяжёлым грузчицким ботинком. А фасовщицы за то ненавидели всех, обижавших Барсичка.

Я старался не обращать внимания на зажиревшее животное. В конце концов, Барсик был не дурак и срал туда, куда ему дозволялось. Ведь не выходил же он в торговый зал, ни по малой, ни по большой нужде в часы когда там толпились покупатели. Понимал, чем это может кончиться. А от грузчиков и испитых старух со шваброй увёртывался весьма ловко. А на меня привык не обращать внимания, зная, что я его не трогаю. И в нужный момент не сумел увернуться…

В тот раз мы разгружали охлаждённых кур, голенастых синих птиц по рубль семьдесят пять. Обычно ими торговали не в зале, а выдавали лоточнику, и тому были веские экономические причины, о которых я расскажу как-нибудь в другой раз. Но сегодня Володя-лоточник взял отгул, и кур свозили в одну из холодильных камер, выставленных на ноль градусов. Камера была пуста, и лотки с курами торчали ровно посредине, стопкой под два метра высотой.