Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников Страница 3

стоило только раз пробить ледяную оболочку, только раз проникнуть

под личину суровости, родившейся в Лермонтове отчасти вследствие

огорчений, отчасти просто через прихоть молодости, — для того, чтоб

разгадать сокровища любви, таившиеся в этой богатой натуре».

Однако «пробить ледяную оболочку» удавалось немногим, лишь

наиболее проницательным и доброжелательным собеседникам.

Даже Белинский при первом знакомстве не разгадал Лермонтова.

Из воспоминаний H. М. Сатина известно, что их встреча на Кавказе

в 1837 году окончилась взаимной неприязнью. Три года спустя

Белинский посещает Лермонтова во время его пребывания под

арестом в ордонанс-гаузе, и происходит внезапная метаморфоза;

серьезный и откровенный разговор полностью перечеркивает старое

предубеждение. Потрясенный этой встречей, Белинский спешит

сообщить В. П. Боткину о своем «открытии» Лермонтова: «Недавно

был я у него в заточении и в первый раз поразговорился с ним от

души. Глубокий и могучий дух! Как он верно смотрит на искусство,

какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это

будет русский поэт с Ивана Великого! Чудная натура! < ...>Я с ним

спорил, и мне отрадно было видеть в его рассудочном, охлажденном

и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры

в достоинство того и другого. Я это сказал ему — он улыбнулся

и сказал: «Дай бог!» Боже мой, как он ниже меня по своим понятиям,

и как я бесконечно ниже его в моем перед ним превосходстве.

1 Г е р ц е н А. И. Собр. соч., т. VII, с. 225—226.

2 Литературное наследство, т. 67. М., 1959, с. 630—643

(публикация Э. Г. Герштейн).

9

Каждое его слово — он сам, вся его натура, во всей глубине

и целости своей. Я с ним р о б о к , — меня давят такие целостные,

полные натуры, я перед ними благоговею и смиряюсь в сознании

своего ничтожества».

В этом признании Белинского перед нами как бы воочию

встают две исполинские фигуры — фигура «неистового Виссариона»,

безудержного в проявлении своих чувств, и фигура Лермонтова с его

«озлобленным взглядом на жизнь», наперекор всему верующего

в высокое назначение человека.

Проникнув в заповедную глубину натуры поэта, Белинский

и Герцен «высветили» его творческую индивидуальность, отметили

психологическую близость между Лермонтовым и его любимыми

героями, намекнули читателям на интимный, автобиографический

подтекст его произведений. «...что за огненная душа, что за могучий

дух, что за исполинская натура у этого мцыри! — восклицал Белин­

с к и й . — Это любимый идеал нашего поэта, это отражение в поэзии

тени его собственной личности. Во всем, что ни говорит мцыри, веет

его собственным духом, его собственной мощью» 1.

Аналогичные суждения высказал Герцен в немецком журналь­

ном варианте своего труда «О развитии революционных идей

в России»: «На немецком языке имеется отличный перевод «Мцыри».

Читайте его, чтобы узнать эту пламенную душу, которая рвется из

своих оков, которая готова стать диким зверем, змеей, чтобы только

быть свободной и жить вдали от людей. Читайте его роман «Герой

нашего времени», который напечатан во французском переводе

в газете «Démocratie pacifique» и который является одним из наиболее

поэтических романов в русской литературе. Изучайте по ним этого

человека — ибо все это не что иное, как его исповедь, его признания,

и какие признания! Какие грызущие душу терзания! Его герой он

сам. И как он с ним поступил? Он посылает его на смерть в Персию,

подобно тому как Онегин погибает в трясине русской жизни. Их судь­

ба столь же ужасна, как судьба Пушкина и Лермонтова» 2.

В свою очередь, Белинский в статье о «Герое нашего времени»

создал восторженный апофеоз Печорину — Лермонтову: «Вы пре­

даете его анафеме не за пороки, — в вас их больше и в вас они чернее

и позорнее, — но за ту смелую свободу, за ту желчную откровенность,

с которою он говорит о них. < ...>Да, в этом человеке есть сила духа

и могущество воли, которых в вас нет; в самых пороках его про­

блескивает что-то великое, как молния в черных тучах, и он пре­

красен, полон поэзии даже и в те минуты, когда человеческое чувство

восстанет на него... Ему другое назначение, другой путь, чем вам.

Его страсти — бури, очищающие сферу духа; его заблуждения, как

1 Б е л и н с к и й В. Г. Полн. собр. соч., т. IV. М., 1954, с. 537.

2 Цит по статье: Г и л л е л ь с о н М. Лермонтов в оценке Гер­

ц е н а . — Творчество М. Ю. Лермонтова. М., 1964, с. 385.

10

ни страшны они, острые болезни в молодом теле, укрепляющие его

на долгую и здоровую жизнь» 1.

Личность и поэзия Лермонтова мужали в раскаленном горниле

событий, очистительное пламя которого сжигало дотла старые

верования, вековые предрассудки, обветшалые догмы. «Но перед

идолами света // Не гну колени я мои; // Как ты, не знаю в нем

предмета // Ни сильной злобы, ни любви» («Договор»).

Читателю конца XX века трудно понять, какой могучий отклик

вызывали эти строки у наиболее дальновидных современников

Лермонтова, как они непосредственно ассоциировались с отрицанием

«средневековья» во всех сферах человеческого общежития. «Я знал,

что тебе понравится «Договор», — писал В. П. Боткин Белинскому

22 марта 1842 г о д а . — В меня он особенно вошел, потому что в этом

стихотворении жизнь разоблачена от патриархальности, мистики

и авторитетов. Страшная глубина субъективного я, свергшего с себя

все субстанциальные вериги. По моему мнению, Лермонтов нигде

так не выражался весь, во всей своей духовной личности, как в этом

«Договоре». Какое хладнокровное, спокойное презрение всяческой

патриархальности, авторитетных, привычныхусловий, обратившихся

в рутину. Титанические силы были в душе этого человека» 2.

Как мы видим, высокая самооценка поэта подтверждается

вескими свидетельствами наиболее проницательных современников.

Их суждения являются для нас незыблемым эталоном, умственной

вершиной, с которой надлежит обозревать жизнь, личность и твор­

чество Лермонтова.

2

Детство, отрочество и юность, вся жизнь поэта, за исключением

его странствий по Кавказу, просто и бесхитростно описаны Акимом

Павловичем Шан-Гиреем, троюродным братом поэта. Мемуариста