Отто Рюле - Исцеление в Елабуге Страница 3

Повсюду начались судорожные приготовления. У меня было очень много дел: в хозяйстве нашего казначея имелось большое количество разных документов, и нужно было срочно решить, что уничтожить, а что забрать с собой. Целесообразно было захватить с собой и сухой паек на трое суток. Готовить горячую пищу в пути следования не придется. Я занимался тем, что менял солдатам их старое обмундирование, нижнее белье и одеяла на все новое, которое находилось на складе как резерв. К назначенному сроку нужно было сжечь целую гору старого обмундирования.

Тут неожиданно возникла еще одна проблема: что же делать с медикаментами, перевязочным материалом и медицинским инструментарием?

Начальник аптеки Фриц Ланг неделю назад уехал в Морозовск, чтобы получить там все необходимое. Он вернулся из своей поездки, как раз когда военфельдшер д-р Ридель занимался подбором медикаментов.

Измученный и небритый, начальник полевой аптеки производил неприятное впечатление.

– Сначала дайте мне коньяку, сразу тройную порцию, – попросил он. Залпом осушив стакан, аптекарь задумчиво проговорил: – Мы сидим в ловушке. Позавчера после полудня советские войска разгромили 3-ю румынскую армию в Морозовске и перешли через реку Чир. Я никак не мог этому поверить. Но вчера утром мы на своем грузовичке повернули назад. На обратном пути нам то и дело приходилось пробиваться сквозь толпы отступающих румынских частей. Мы вынуждены были ехать медленно. Однако самое страшное нам пришлось пережить сегодня утром на мосту у Калача. Один поток отступающих хлынул с севера, другой – с востока. Все обезумели, спасая свою шкуру. И все утверждали, что русские гонятся за ними буквально по пятам. С огромным трудом нам удалось переехать через мост. Я думаю, сейчас русские клещи уже сомкнулись.

Начальник аптеки был прав: в первую половину 22 ноября русские войска действительно находились уже восточнее города Калач. Таким образом, 6-я немецкая армия оказалась окруженной. Это событие давало солдатам и офицерам богатую пищу для бесконечных разговоров на эту тему.

«Окружение? Окружить целую армию?! Как такое могло случиться?» – задавал я вопрос самому себе.

– Этого я никак не могу понять, – сказал я вслух.

– Да, все это выглядит очень скверно, – заметил командир нашей санроты старший лейтенант медицинской службы д-р Гутер. Ткнув пальцем в карту, которая лежала на столе, он добавил: – Если мы застрянем там, где находимся, нашим будет очень и очень трудно снабжать нас всем необходимым. А если мы и попытаемся пробиться на запад, то поставим в трудное положение наши войска на Кавказе.

– Мы вообще не должны были допускать этого, – сказал начальник аптеки Ланг. – По опыту прошлого года нам пора бы понять, что зима играет на руку войскам Красной Армии. Однако вместо этого мы позволили заманить себя в эту мышеловку, и теперь русским остается только захлопнуть ее.

– Господа, зачем так волноваться? Положитесь целиком на нашего фюрера. Он не бросит свою армию на произвол судьбы и сделает все возможное, чтобы отстоять интересы вермахта и народа, – с этими словами вступил в разговор старший лейтенант д-р Бальзер, награжденный в свое время золотым значком нацистской партии.

– Я тоже не могу себе представить, чтобы такая боеспособная армия, как наша 6-я, могла быть уничтожена, – поддакнул Бальзеру д-р Ридель. – Мы, конечно, не имели полного представления о сложившейся ситуации. Однако как бы там ни было, мы достаточно сильны для того, чтобы пробиться на запад. До сих пор мы тоже продвигались с боями, но ведь продвигались!

В этих словах, однако, уже не было логики, так как 6-я армия по состоянию на 22 ноября 1942 года была уже не та, что 22 мая этого же года. За прошедшие полгода она значительно растеряла свою мощь. И сейчас мы не знали наших собственных возможностей, не имели точных данных о силах противника и не представляли общего положения на фронтах.

Исход войны должен решиться на берегах Волги! С этой мыслью мы неделями шагали по бескрайним волжским просторам, оставляя на своем пути инженерные сооружения и кладбища. Горько было отступать, но мы тешили себя мыслью о превосходстве. Прошлой зимой вермахт тоже потерпел поражение под Москвой, но настало лето, и мы снова продвинулись вперед. И вот небо над нашими головами снова закрыли черные тучи. Создавшаяся обстановка причиняла нам много забот, но мы надеялись, что это не надолго, на несколько дней, самое большее – на две-три недели. Потом все утрясется. В конце концов, у нас отборная победоносная армия. Мы и представить себе не могли, что советские войска могут нас уничтожить.

Первый шок, в который нас ввергли известия от 20 ноября, прошел. И теперь сложившуюся ситуацию мы не считали слишком трагичной, так как смотрели на все глазами победителей.

Решающее произошло 25 ноября. Приказа на прорыв не последовало. Все приготовления оказались напрасными.

Хорошо еще, что мы не уничтожили в спешке многие необходимые вещи. В других частях 51-го армейского корпуса такие случаи были. Говорили, например, что командующий корпусом уничтожил все свои личные вещи. Некоторые офицеры сожгли свои меховые шинели, которые при отступлении занимали бы слишком много места. Некоторые казначеи сожгли деньги, имеющиеся у них в кассе.

Наша санитарная рота осталась на том же месте, где была, – в Городище, то есть в нескольких километрах от промышленных районов Сталинграда. Два месяца назад мы развернули здесь дивизионный медпункт. Тогда на нашу дивизию смотрели как на основную силу, которой суждено захватить район Тракторного завода. Нам было приказано тогда свернуть свои палатки, разбитые на берегу Дона, у хутора Вертячий, и переместиться на пятьдесят километров в восточном направлении. Я получил приказ возглавить группу квартирьеров.

Когда я в начале октября с двумя десятками бойцов прибыл в Городище, там не осталось никого, кто бы мог познакомить нас с городом. На высоком холме стояла церковь с массивными стенами. Вокруг церкви прилепилось несколько невысоких пустых домов, отделенных друг от друга садами и огородами, где свободно можно было отрыть убежища. Несколько дальше мы обнаружили просторный блиндаж. Здесь, по-видимому, располагался штаб одной из советских воинских частей. Кроме того, все местечко было изрезано множеством глубоких оврагов, которые здесь называют балками. Их можно было легко приспособить под убежища для живой силы и техники.

Мы стали устраиваться. В небольшом доме присмотрели место для двух операционных и помещение для оказания помощи легкораненым. Соседнюю комнату отвели под приемный покой. Стационар для раненых разместили в соседних домиках и в самой церкви. В бывшем штабном блиндаже поселились четыре врача, старший казначей и начальник аптеки; в соседних одноэтажных домиках – медицинский персонал…