Дуглас Уайт - Выживший. Золотой мальчик Голливуда Страница 3

Леонардо быстро научился добиваться своего, и уже в раннем детстве ему довелось узнать, каково это – развлекать публику. Он вспоминает: «В два года меня отвели на театральный фестиваль. На мне были красный комбинезон и самая моя заношенная рубашка. Отец спросил: „Хочешь подняться на сцену?“ Помню, как на меня смотрел океан ждущих лиц. Через пару секунд я начал танцевать – топ, топ, топ… все были в восторге. И я подумал: „Это ведь на меня они все смотрят – на меня!“ Меня нельзя было остановить, и отцу пришлось тащить меня со сцены силком».

А вот дебют Леонардо на телевидении два года спустя оказался менее удачным. Его пригласили сниматься в популярной развивающей программе «Детская комната». В этом шоу, которое, по сути, представляло собой заснятые на камеру проделки ясельной группы: несколько гиперактивных малышей прыгали по комнате под присмотром милой ведущей и актера в костюме шмеля. Испортить эту сцену, казалось, было невозможно, однако теледебют Леонардо пришлось прервать – малыш слишком разошелся.

«Это была моя любимая программа, – позже признался он. – Дома я все время пел из нее песенки. И вот сам оказался в „Детской комнате“! Естественно, я перевозбудился. Дети встали в круг, начали петь и танцевать, а я был так счастлив, что меня снимают, что начал бегать по студии, ударять по камерам, пытался затащить маму в кадр. Вот меня и вышвырнули».

Менее уверенного в себе ребенка такой опыт навсегда отвратил бы от телекарьеры, но вот что говорит о том случае Леонардо: «Зато я увидел себя по телевизору. Это было так здорово, что я чуть с ума не сошел!»

Хотя Джордж все время был рядом, по сути, Ирмелин воспитывала сына в одиночку. Но район, где они жили – Голливудский бульвар, – недаром прозвали Аллеей шприцев. Самые первые воспоминания у детей часто связаны с прогулками в парках и на детских площадках, но для Леонардо эти образы всегда будут омрачены той средой, которая его окружала.

«Мы жили очень бедно, – вспоминал он. – По дороге на площадку я видел ребят, которые распахивали пальто, и внутри были сотни шприцев. Помню, я очень боялся их. Я жил в голливудском гетто, рядом со старыми голливудскими бильярдными. Трудно представить более мерзкое место… Маме казалось, что Голливуд – это место, где происходит все самое интересное. Она очень хорошо заботилась обо мне, но я с ранних лет повидал всякое. Например, видел, как люди занимаются сексом в переулке. Это было ужасно».

Соседями Ирмелин были проститутки и наркоманы, и полностью оградить сына от реалий жестокой жизни, бушевавшей вокруг, оказалось невозможно. Когда Лео было всего пять лет, он застал двоих мужчин, занимавшихся сексом под балконом его друга. Тот случай оказал на него сильное влияние; когда впоследствии ему пришлось играть гомосексуалистов в кино, он вспоминал о нем.

Мать Лео изо всех сил старалась ограничить его столкновения со «взрослой» жизнью, а вот его отец Джордж делал прямо противоположное. Он по-прежнему общался с Чарлзом Буковски, Робертом Крамбом, музыкантами из «Зе Велвет Андеграунд» и подобной публикой. Он также водил знакомство с наркогуру Тимоти Лири, недавно освобожденным из тюрьмы по обвинению в хранении наркотиков. Лири был одним из первых поборников употребления ЛСД; тогдашний президент Ричард Никсон назвал его «самым опасным человеком в Америке», а по обвинениям в хранении наркотиков ему грозил девяностопятилетний тюремный срок. Несмотря на скандалы, связанные с его именем, Лири был любимчиком хиппи и артистической богемы, именно он вдохновил Джона Леннона на написание знаменитой песни «Come Together». Поэтому неудивительно, что вскоре после знакомства с Лири Джордж повел маленького Лео на встречу с гуру. Много лет спустя, в 1994 году, именно Лири выступил в качестве официального лица на бракосочетании Джорджа и Пегги; впрочем, поскольку родители Лео так и не оформили развод, это была всего лишь церемония духовного благословения.

Не желая отказываться от своей хипповской идеологии, Джордж водил Лео на нью-эйджевые парады; где оба щеголяли в одних трусах, по уши в грязи, с посохами в руках.

Хотя Леонардо с малых лет привык к альтернативному образу жизни, когда ему было шесть, случилось нечто, выходившее, пожалуй, уже за всякие рамки. «Мы сидели в машине, – вспоминал он, – и отец вдруг сказал: „Когда я впервые занялся сексом, мне было как раз столько, сколько тебе. Тебе тоже нужно попробовать“. Но меня это не интересовало. Я тогда сказал: „Замолчи, пап. Не хочу я ничего такого пробовать. Лучше пойду и сделаю всю домашку“». Джордж позже объяснял это так: «При Леонардо мы никогда не шептались о сексе или наркотиках. Он все еще пробует всякое в жизни, и не обязательно при этом все делать правильно».

Не лучший рецепт для успешной жизни… Однако родителям Лео удалось каким-то образом найти компромисс между его пребыванием в контркультурной и традиционной среде. К тому времени маленький Лео начал ходить в начальную школу имени Коринн А. Сидс, учебное заведение при Калифорнийском университете; но Ирмелин была полна решимости дать сыну самое лучшее образование и через два года записала его в школу «Центр специализированного обучения». В эту школу съезжались дети со всего Лос-Анджелеса; успеваемость учащихся там была одной из лучших в Калифорнии.

«Она каждый день возила меня в школу – сорок пять минут туда и столько же обратно, – вспоминал Лео. – Каждый день – каждый будний день своей жизни – она тратила три часа, и все ради того, чтобы мне не пришлось ходить в обычную школу».

Лео рос дерзким, уверенным в себе пареньком, но в проблемном районе, где он жил, эти качества нередко оборачивались против него. Он ходил в лучшую школу города, но во дворе собственного дома его все равно донимали хулиганы. «Я был маленьким и наглым – убийственное сочетание», – вспоминает Леонардо, у которого к тому времени (стояла середина восьмидесятых) появился свой собственный стиль: панковская стрижка, кожаные перчатки и серебристые штаны. Он рос очень симпатичным парнем.

Его сводный брат Адам, как и Лео, презирал район, в котором они жили, и его обитателей. «Восточный Голливуд был самым мерзким кварталом из всех, – говорил он. – Мы называли его „город отбросов“». Вместе Адам и Леонардо не раз попадали в передряги. Именно сводный старший брат пришел на помощь Ди Каприо во время одного особенно неприятного эпизода, который Лео будет вспоминать и много лет спустя.

«Я очень хорошо помню – почему-то тот случай засел у меня в голове, – как в детстве убил голубя. Он хромал, а у приятеля был пистолет; вот мы и решили пристрелить его, чтобы он не мучился. Но голубь никак не хотел умирать, и нам пришлось выстрелить целых десять или пятнадцать раз. Смотреть на мучения этой несчастной птицы было просто невыносимо. Я сидел и плакал, глядя на голубя, которому все стреляли то в голову, то в спину, а он все трепыхался и трепыхался. Потом пришел мой сводный брат, взял доску и с воплем – хрясь! – добил его».