Николай Павленко - Царевич Алексей Страница 3

Такая ситуация, при которой двое братьев считались царями, а страной правила царевна Софья, продолжалась до 1689 года, когда повзрослевшему Петру удалось свергнуть правительницу и заточить ее в монастырь. Но и после этого соперничество двух кланов не прекратилось, но лишь перешло в иную плоскость. Каждый из кланов — и Милославские, и Нарышкины — стремился женить своего ставленника, чтобы скорее обзавестись наследником. Первым женили Ивана. Вслед за тем мать Петра, царица Наталья Кирилловна Нарышкина, поспешила женить своего семнадцатилетнего сына. Вопреки обычаю, согласно которому устраивали смотр невест и жених выбирал на нем приглянувшуюся ему девицу, Наталья Кирилловна сама избрала сыну супругу. Ее избранницей стала красавица Евдокия, дочь стольника Федора Аврамовича Лопухина. 27 января 1689 года Петр, которому было тогда 16 лет и 8 месяцев, сочетался браком с Евдокией Федоровной. Невеста была на два года старше жениха.

Лопухины не отличались ни знатностью рода, ни богатством, ни высоким служебным положением. Дочь Лопухина не принадлежала и к числу высокоталантливых людей, способных соответствовать уровню супруга. Мастер портретных зарисовок Б. И. Куракин оставил не слишком лестный отзыв о Евдокии Федоровне, впрочем, как и о Наталье Кирилловне Нарышкиной. О матери Петра он писал, что она была «править не канабель», что, «будучи принцессой доброго темпераменту, добродетельною, токмо не была прилежна и не искусна в делах и ума легкого». Евдокия же Федоровна, по отзыву Куракина, мало чем отличалась от свекрови: она была «принцессой лицом изрядною, токмо ума посреднего и нравом несходная к своему супругу». Куракин отметил, что любовь между Петром и супругою его «была изрядная, но продолжалась разве только год».

Как оказалось, внешняя привлекательность не способна была долгое время вызывать любовь Петра, человека импульсивного, непоседливого. Евдокия воспитана была в старорусских традициях. Покорная, не способная воспринимать новизну, она тем более не годилась в помощницы своему энергичному супругу, человеку, несомненно, во всех отношениях выдающемуся. Вскоре Петр влюбился в дочь виноторговца Анну Монс, отличавшуюся от его жены многими свойствами натуры: она была умна, умела кокетничать, покорять сердца сильного пола, вести непринужденную беседу в мужском обществе.

Сохранилось несколько писем Евдокии к Петру и ни одного ответа на них Петра. Быть может, супруга в ярости уничтожила их, но с таким же основанием можно предположить, что ее письма попросту остались без ответа.

Первые два письма относятся к 1689 году, когда Петр, вскоре после свадьбы, отправился на Переславское озеро строить корабли. Они пронизаны нежностью, желанием страстной женщины быть рядом с супругом:

«Государю моему, радосте, царю Петру Алексеевичю.

Здравствуй, свет мой, на множество лет! Просим милости: пожалуй, государь, буди не замешкав, а я при милости матушкиной жива. Женишка твоя Дунька челом бьет».

На просьбу «женишки Дуньки» Петр не откликнулся, остался на Переславском озере. Тогда супруга отправляет новую «цидулку» с просьбой разрешить ей самой приехать к нему:

«Лапушка мой, здравствуй на множества лет!

Да милости у тебя прошу: как ты поволешь ли мне х себе быть. А слышала я, что ты, муж мой, станешь кушеть у Андрея Кревта; и ты пожалуй о том, лапушка м(уж) мой, отпиши. За сим писавы ж(ена) твоя челом бьет».

Следующие два письма относятся к значительно более позднему времени — 1694 году. В первом из них уже присутствуют тревожные нотки. Основания для нарушения спокойствия и уверенности в супружеской верности действительно имелись. Супруг зачастил в Немецкую слободу, где проводил время в обществе фаворитки Анны Монс. Ласковых выражений, употреблявшихся в первый год семейной жизни, в письмах 1694 года мы уже не встретим:

«Предражайшему моему государю, радосте, царю Петру Алексеевичю.

Здравствуй, мой свет, на многие лета! Пожалуй, батюшка мой, не презри, свет мой, моего прощенья: отпиши, батюшка мой, ко мне о здоровье своем, чтоб мне, слыша о твоем здоровье, радоватца. А сестра твоя царевна Наталья Алексеевна в добром здоровье, а про нас изволишь милостию своею напаметовать, а я с Олешенькою (сыном Алексеем. — Н. П.) жива. Ж(ена) т(воя) Д(унька)».

В следующем — последнем из сохранившихся — письме царица уже не скрывает горести брошенной супруги. В письме упреки перемежаются с мольбами. Вместе с тем письмо свидетельствует об ограниченности Евдокии Федоровны, все еще неспособной понять, что ее семейному счастью наступил конец:

«Предражайшему моему государю, свету, радосте царю Петру Алексеевичю.

Здравствуй, мой батюшка, на множество лет! Прошу у тебе, свет мой, милости: образуй меня, батюшка, отпиши, свет мой, о здоровье своем, чтобы мне бедной в печалех своих порадоватца. Как ты, свет мой, изволил пойтить, и ко мне не пожаловал — не описал о здоровье ни единой строчки; толко я бедная на свете бещасна, что не пожалуешь — не опишешь о здоровье, свет! Не презри, свет мой, моего прощенья. А сестра твоя царевна Наталья Алексеевна в добром здоровье, отпиши, радость моя, ко мне, как мне изволишь быть? А пра меня изволишь милостию своею спросить, и я с Олешанькой жива. Ж(ена) т(воя) Д(унька)».

А между тем рядом с Евдокией Федоровной подрастал сын Петра, его наследник, царевич Алексей.

Он родился через год с небольшим после брака, 16 февраля 1690 года, в 4-м часу ночи. Известно, что царь был очень обрадован рождением сына, принимал поздравления стрельцов Бутырского полка и через неделю дал великолепный фейерверк на Пресне. Еще через год и восемь месяцев, 5 октября 1691 года, у него родился второй сын, Александр, но он умер во младенчестве 14 мая 1692 года.

Любовь к супруге, как уже говорилось, сохранялась у Петра не более года, а затем начала катастрофически ослабевать, в особенности после смерти в 1694 году матери, удерживавшей сына в рамках приличия. «И к тому же непрестанная бытность его величества началась быть в Слободе Немецкой, так и по другим домам, особливо у Анны Монсовой». Сын же Петра Алексей все это время находился при матери и впитывал в себя все, что вызывало у той неприязнь: враждебность к сопернице — Анне Монс, к Немецкой слободе и к иностранцам вообще, к отцу, проявлявшему нескрываемую симпатию ко всему, что не воспринимала мать. Ребенок рос под противоположными влияниями, в нем постепенно формировалось стремление угодить обоим родителям, отчего в его характере возникали такие пороки, как лживость, лицемерие, двуличие.

В детские годы царевича отец проводил большую часть времени вне столицы, а следовательно, и вне семейного очага, и был озабочен то поездкой в Архангельск, то Кожуховскими маневрами, то двумя Азовскими походами, то наконец полуторагодичным пребыванием в Голландии и Англии. В годы, предшествовавшие заграничному путешествию, Петр лишь эпизодически общался с сыном и с каждой встречей наблюдал усиливавшееся его отчуждение и страх перед отцом за суровую требовательность.