Ричард Хаммонд - На краю (в сокращении) Страница 3

И самое главное, там были студии. Придя туда впервые, я с замиранием сердца взирал на происходящее за стеклом. Над дверью горела табличка «Идет эфир», а внутри человек переставлял пленки, щелкал тумблерами, нажимал на кнопки и непрерывно говорил что-то в огромный микрофон. Он с доверительным смешком менял уровень сигнала и пускал в эфир очередного звонившего. Я завороженно наблюдал за ним и поклялся, что когда-нибудь тоже этому научусь. А пока что мне надо было варить кофе на всю команду.

Следующие лет десять я переходил с одной радиостанции на другую, жил в крохотных однокомнатных квартирках по всему северу Англии и набирался опыта. Брал интервью, редактировал, собирал материалы для новостей, убегал от рассерженных фермеров, не желавших беседовать о субсидиях. Я брал интервью у министров, писателей, шоуменов, знаменитых поваров и путешественников, общался с людьми, совершавшими удивительные подвиги, боровшимися с тяжелыми болезнями, добившимися успеха на коммерческом поприще. И понял, что жизнь каждого человека — это, по сути, эпопея.

И вот 19 февраля 2002 года моя собственная эпопея привела меня к автостоянке у пешеходного моста над А40. Я купил в ларьке чашку кофе и сел в машину. До прослушивания в студии оставалось десять минут.

Как-то раз из этой студии я вел прямой репортаж для Би-би-си. У меня до сих пор хранится эта запись. Кончается выпуск новостей, и тихий тоненький голосок пытается пробиться сквозь затихающую мелодию. Я называю свое имя и, не рассчитав время, рассказываю о песне Дасти Спрингфилда, когда уже звучит первый куплет. Так начиналась моя карьера радиоведущего.

С тех пор прошло почти тринадцать лет, но мне по-прежнему стыдно это вспоминать. Машина, в которой я сижу, — «Порше-911SC» 1982 года. Красная краска местами облупилась, мотор стучит, масляный насос не подает масло. Но это лучшая из всех машин, которые у меня были, и я ее обожаю.

В тот день, когда я ее купил, я отправился к родителям в Лезерхед. Был осенний пасмурный день, но дождь скоро перестал, и я с восторгом смотрел на серебряные капли, стекавшие по красному боку машины. Повертев брелок в руке, я нажал на кнопку — запереть дверцы. Раньше у меня никогда не было машины с системой дистанционного запирания дверей. Родители сразу сообразили, что я приехал похвастаться новым приобретением, и послушно ахали и охали. За долгие годы они привыкли, что я привожу демонстрировать каждое новое колесное транспортное средство, доведшее меня до банкротства, и слушали, как я, задыхаясь от восторга, описываю его достоинства. Они стоически сносили мои объяснения — мол, оно того стоило, хотя знали, что у меня нет денег купить себе хотя бы новые джинсы. Как они это выдерживали, не понимаю. Но я искренне благодарен им за то, что они терпели все мои сумасбродства.

Даже когда с работой все ладилось, я слишком много думал о машинах и мотоциклах. Всякий раз, поступая на очередную радиостанцию, я непременно заходил в гараж посмотреть, какая здесь служебная машина. Больше всего я любил отправляться в поездку на машине радиостанции. Это были либо легковушки, либо фургоны, но непременно с десятиметровой антенной, выезжавшей из крыши. На каждой станции рассказывали кошмарные истории про очередного недотепу-репортера, выдвинувшего антенну ровно на высоковольтные провода. В зависимости от чувства юмора звукорежиссера, который рассказывал байку, она обрастала теми или иными душераздирающими подробностями.

Если удавалось выдвинуть антенну и не зажариться заживо, можно было вести прямые репортажи с пастбищ, сельских концертов, распродаж и соревнований по плаванию. Но главным счастьем для меня было сесть в машину и выехать из гаража. Машины на радиостанциях бывали самые обычные, ничего шикарного. В гоночных авто для оборудования места нет, к тому же скромный бюджет Би-би-си исключал «ламборгини».

В первый день работы на радио Ньюкасла меня отправили в студийном фургоне делать репортаж в одно суровое местечко — но я об этом, увы, не догадывался. Я добрался до школы, откуда мне предстояло вести передачу, припарковал фургон, выдвинул антенну, размотал кабель, к которому были подсоединены микрофон и наушники. После чего я вошел в ворота, пересек школьный двор, зашел в вестибюль. Представившись учителю и детям, я надел наушники и приготовился вести передачу. Ведущий объявил в эфире мое имя, я заговорил. Но в наушниках стояла тишина. Я решил, что они сломались, и довел репортаж до конца. А вернувшись к фургону, обнаружил, что кабель выдран с мясом. На этой радиостанции я долго не задержался.

В Ланкашире я работал режиссером и ведущим дневных программ выходного дня. Появились постоянные участники моих передач — редакторы местных газет, политики и ресторатор из Флитвуда Билл Скот, который раз в неделю рассказывал о кулинарных новинках. Но когда микрофоны выключали, мы говорили совсем о другом. В основном о машинах. Прошло уже пятнадцать лет, но я до сих пор считаю Билла одним из своих ближайших друзей.

Еще один участник моих передач — Зог Зиглер — также оказался весьма интересным человеком. Этот человек с уникальным именем оказался экспертом по автомобилям. Он жил в Челтнеме, и каждую неделю я записывал беседу с Зогом в его радиостудии в Глостере. Он рассказывал о новинках в автомире. Я впервые познакомился с настоящим автожурналистом, и передо мной открылся новый мир.

Я понял, что самый увлекательный способ заработать на кусок хлеба — это проводить тест-драйвы новых моделей и рассказывать о своих впечатлениях. Я не пропускал ни одного выпуска «Топ Гир», читал все автожурналы и посещал все выставки. Мысль стать журналистом в этой области манила меня так же, как манит восьмилетнего мальчишку идея стать дегустатором мороженого.

К счастью, любовь к машинам, унаследованная мною от деда, не превратилась просто в страсть на них кататься. Меня ничуть не меньше интересовало устройство моторов, и я вполне сносно мог исправить какую-нибудь поломку. Все машины, которые я покупал, доставались мне в запущенном состоянии — иначе они стоили бы гораздо дороже и я не смог бы их себе позволить. Я довольно быстро выяснил, что детская страсть к конструкторам «Лего» и «Меккано» во взрослом возрасте выразилась в умении подолгу возиться со ржавыми винтами. Я менял мотор у своего «мини» в арендованном гараже, орудуя самым примитивным набором инструментов. Я лежал под машиной, меняя коробку передач, в такую стужу, что у меня деревенела спина и приходилось отправляться в дом греться. У меня было два главных занятия в жизни: я работал на радио и зарабатывал деньги, чтобы тут же потратить их на покупку очередной колымаги. А в свободное время ремонтировал ее, чтобы было на чем добраться до работы.