Борис Расин - Подбельский Страница 3

Царь вынужден был издать так называемый манифест 17 октября и обещать народу «гражданские свободы». Но маневр не помог. Революционное движение в стране продолжало нарастать.

В Тамбов дошли слухи о восстаниях в армии и флоте, о создании первых Советов рабочих депутатов, о революционных выступлениях крестьян.

Тамбовский губернатор фон дер Лауниц в тревоге. Как справиться со смутой, которая охватила всю губернию? Как выловить всех бунтовщиков?

Губернатор рассчитывал на магическую силу «высочайшего манифеста» 17 октября. Но в городах и селах, видимо, не верят манифесту — должно быть, большевистские агитаторы всюду поработали. Недаром Шацкий, земский начальник, просит прислать войска для усмирения крестьян села Петрова, которые рубят помещичий лес и наотрез отказываются прийти на сходку, чтобы выслушать разъяснения по поводу манифеста.

Только за два дня — 28 и 29 октября — в уездах было сожжено и разгромлено тринадцать помещичьих усадеб. По распоряжению министра внутренних дел Дурново 30 октября Тамбовская губерния объявлена на положении усиленной охраны. Но и это не помогло. Революционные выступления в городах и селах продолжались.

Восьмого декабря состоялся большой митинг железнодорожников Тамбовского узла. Участники его выдвинули требования: созыв Учредительного собрания, свобода слова и печати, свобода стачек и союзов.

Фон дер Лауниц окончательно растерян. В этой проклятой, неспокойной губернии можно в конце концов головы лишиться.

Как в калейдоскопе, перед ним мелькают события этого ужасного года. 19 января в Одессе был ранен полицмейстер Головин, 4 февраля в Москве убит великий князь Сергей Александрович, 21 февраля в Белостоке убит исправник Ельчин, 31 марта в Одессе ранен пристав Ольшевский, 24 апреля на Волыни убит пристав Куятов, а четырьмя днями позже в Нижнем Новгороде — начальник охранного отделения жандармский ротмистр Грешнер, 3 мая в Уфе — губернатор Соколовский. И так каждый месяц.

И кто разберет, чья рука направляет убийц?

Пятнадцатого декабря, в два часа дня, когда вице-губернатор Тамбова Богданович выходил из градоначальства домой, слесарь вагонных мастерских Максим Лукич Катин и крестьянин Иван Сергеевич Кузнецов смертельно ранили его. Это был один из очередных актов, произведенных по решению Тамбовского комитета социалистов-революционеров «летучим отрядом» этой партии. Черт возьми, и губернатора может не миновать та же участь! Пока не поздно, надо спасать свою шкуру, тем более что уже пошли слухи о его хлебных спекуляциях. Не лучше ли перевестись в другой город? Ему с его связями это совсем не трудно сделать,

В Тамбов прибыл новый губернатор — Клавер. Он сразу же ввел в губернии военное положение.

Но и эта мера не дала желаемых результатов.

В Тамбове арестован забастовочный комитет железнодорожных рабочих, а уже на следующий день тысячи человек в Тамбове, Козлове, Борисоглебске, Моршанске снова выступают с требованием политических свобод. И, как бы поддерживая рабочих, крестьяне продолжают громить и сжигать помещичьи усадьбы.

Большевистских агитаторов в те горячие дни можно было видеть на собраниях ткачей, в железнодорожных мастерских, на крестьянских сходках. Кропотливо и настойчиво они разъясняли, что единственно правильный путь — это путь, предлагаемый социал-демократической рабочей партией большевиков. Они призывали рабочих, крестьян бороться за удовлетворение своих экономических и политических требований, бастовать против произвола властей, не бояться возможных неудач на первых порах, копить силы. Когда в конце 1905 года в ответ на подавление Московского декабрьского вооруженного восстания вспыхнула забастовка тамбовских и козловских железнодорожников, большевики были первыми, кто поддержал рабочих. И с каждым днем все больше и больше людей шло за большевиками.

Уже не только в Тамбове, Козлове, Моршанске, Елатьме, Борисоглебске, Рассказове, Грязях, но и в ряде сел губернии большевики имели свои группы и своих сторонников.

Революция, в России революция! Вадим Подбельский выступал на митингах и сходках, под различными предлогами выезжал в села и в уездные города. В селе Царевка, что в десяти верстах от Тамбова, он создал социал-демократический кружок и почти каждое воскресенье проводил в нем беседы.

Собирались на квартире старого сапожника Ивана Петровича Петрова. Хозяин радушно встречал гимназиста.

— Что ж, отец, надо бы вам в партию, — как-то сказал ему Вадим.

Старик хитро прищурил глаза, потянул цигарку.

— А разве я не с вами? — спросил он.

Против этого нельзя было возражать. Старый сапожник не только внимательно, с интересом слушал беседы. Он оказался и замечательным конспиратором. В его доме надежно хранилась небольшая библиотечка социал-демократической литературы.

— Так-то так, Иван Петрович, — говорил ему Вадим. — А все же, когда состоишь в партии, и сил больше прибавляется, я это и по себе чувствую…

— Придет время, и приду к вам и скажу — принимайте старика в партию, — ответил сапожник.

За Вадимом Подбельским началась слежка.

Между тем после разгрома Московского декабрьского вооруженного восстания контрреволюция стала переходить в наступление. Еще продолжались революционные выступления рабочих, солдат, моряков. Летом 1906 года с новой силой вспыхнуло крестьянское движение, но уже орудовали карательные отряды, заседали военно-полевые суды, свирепствовали банды черносотенцев. Тысячи людей были убиты, брошены в тюрьмы, отправлены в ссылку, на каторгу. Власти расправлялись с революционерами и сочувствующими им, мстя за тот страх, который недавно пережили.

Репрессии начались и в Тамбове.

Вадим Подбельский был вынужден покинуть город. В августе 1906 года он эмигрировал во Францию, запасшись рекомендательным письмом к сердобской помещице Устиновой, жившей в Ментоне с больным сыном. Письмо помогло Подбельскому получить место репетитора.

Томительно медленно текли месяцы эмиграции. Вадима тянуло на родину, к живой революционной работе. В один из июльских дней 1907. года он оставил Ментону, даже хозяйке не сказав ни слова о своем отъезде. Он возвратился в Россию нелегально.

Осенью Вадим уже был в Тамбове.

Многое изменилось в городе за прошедший год. Как постарела мать!.. Лицо ее покрылось тонкой сеткой морщин, глаза воспалены, будто никогда не высыхают от слез. Нет Юрия… По приговору Саратовской судебной палаты, он уже почти полгода томится в Борисоглебской тюрьме. Ему грозит высылка. Нет многих товарищей. Но кое-кого из старых друзей Вадиму все же удалось разыскать. Учитель Рассказовский посвятил его в положение дел в организации. Организация жива, она действует.