Александра Давид-Неэль - Зачарованные тайной Страница 3

Было уже темно, когда я сошла с поезда на вокзале Виктория. Не доверяя своему английскому произношению, я написала адрес клуба на клочке бумаги с намерением вручить его извозчику, дабы тот доставил меня по назначению. Но не успела сделать и трех шагов по платформе с зажатым в руке клочком бумаги, как ко мне подошел высокий молодой человек. «Вы — мадемуазель Давид? — спросил он. — Я позабочусь о ваших вещах и отвезу вас к нашим друзьям. Миссис Морган просит ее извинить, она живет довольно далеко отсюда и не смогла встретить вас в столь поздний час, Вы увидитесь с ней завтра».

Я поблагодарила его, радуясь тому, что избежала трудностей, на которые наверняка обрекли бы меня мои весьма скудные познания в английском языке.

Молодой человек представился господином Уордом.

Впоследствии я сталкивалась с ним несколько раз и стала невольной свидетельницей его медленной и печальной деградации.

Джеймс Уорд, как я узнала впоследствии, окончил Оксфордский университет и был весьма образованным человеком из состоятельной семьи. К несчастью, он повстречал на своем пути одного из верховных жрецов общества «Высшая Мудрость» и настолько подпал под его влияние, что отказался от почтенной университетской карьеры, чтобы всецело посвятить себя исследованиям оккультного характера. Господин Уорд издавал поочередно несколько журналов, сперва от «Высшей Мудрости», затем уже самостоятельно, ибо его убеждения разошлись со взглядами, считавшимися единственно верными и незыблемыми в руководящих кругах общества.

На эти начинания ушли все его личные сбережения. Когда, спустя много лет, я в последний раз повстречала в Лондоне господина Уорда, он предстал передо мной уже настоящей развалиной; здоровье его подточили алкоголь и наркотические вещества, а финансовое положение, судя по одежде, граничило с нищетой. Как я потом узнала, он организовал нечто вроде школы оккультных наук, где собирались две-три дюжины пожилых дам. Чтобы быть допущенными к занятиям господина Уорда, старушкам надлежало заплатить вступительный взнос, о чем многие из них забывали, и по окончании лекций нередко можно было видеть, как их наставник с протянутой рукой спускался со своего помоста, напоминая забывчивым слушательницам об их упущении.

Однако в пору нашей встречи на вокзале Виктория печальное будущее этого человека еще было надежно скрыто непроницаемой завесой времени, и я прибыла в экипаже к общежитию «Высшей Мудрости» в сопровождении милого, любезного и энергичного юноши.

В темноте мне не удалось оценить внешний вид дома. Я лишь отметила, что его окружает сад. Меня радушно встретила высокая дама лет сорока в простом, из мягкой серой ткани, платье с широкими рукавами. Многочисленные украшения на ней, броши и медальоны, могли служить знаками отличия. Господин Уорд представил мне даму как миссис Грант, заместительницу председателя общества. Я поблагодарила ее за то, что она оказала мне честь, встретив меня лично. Улыбнувшись в ответ, миссис Грант попрощалась с Уордом, который тотчас же ушел, и предложила последовать за ней в отведенную мне комнату.

«Вы, конечно, устали с дороги, — сказала дама, — и мечтаете поскорее лечь спать, однако знайте, что если вдруг захочется поесть, то горничная оставила на вашем столе легкий ужин. Желаю спокойной ночи! Завтрак будет подан в восемь часов утра».

Еще одна улыбка, и женщина удалилась.

Так, к своему великому удивлению, я оказалась в самом сердце «Высшей Мудрости».

Едва войдя в комнату, я сразу обратила внимание на два широких и высоких проема, занавешенных черными шторами, столь ровными, без единой складки, что издали они казались деревянными панелями, покрытыми черным лаком. Что за ними скрывалось? Застекленные двери?

Эти панели или шторы, двумя большими темными прямоугольниками выделявшиеся на белой стене, производили необычное и даже слегка пугающее впечатление. Нечто подобное я видела у кармелиток[11]*, в белоснежной церкви, которая была гостеприимно открыта для набожных посетителей, желавших отрешиться от всего земного. Туда частенько захаживала экономка моих родителей, и несколько раз — во время каникул — она брала меня с собой. В глубине церкви, по обе стороны алтаря, возвышались решетки, закрытые сзади черным пологом; они отделяли одну часть церкви, открытую для публики, от другой, предназначенной для монахинь, живших в обители.

Уже тогда склонная к созерцанию, я не раз размышляла над загадкой больших решетчатых отверстий, за которыми царил кромешный мрак. Экономка в конце концов приняла постриг в этом монастыре, и я навещала ее время от времени. И вот однажды настоятельница, вероятно умиленная моим юным возрастом, разрешила пройти за «ограду», чтобы преподнести мне легкое угощение и позабавиться моим детским лепетом. Сопровождавшую меня горничную последовать за мной не пригласили; послушницы накормили ее отдельно.

Преодолев границу волнующей тайны решеток и мрачных покровов, я испытала жестокое разочарование. Обратная сторона этой зловещей преграды, увиденная из придела монахинь, не представляла собой ничего завораживающего. Перед моим взором предстали обычные хлопчатобумажные покрывала, только очень большие, наподобие тех, что вешают в гардеробных, чтобы уберечь одежду от воздействия пыли и солнца.

Да и кармелитки не соответствовали тем моим представлениям о них, которые я составила по образу дев, что, застыв в торжественных позах посреди цветущих лилий, взирали на меня с витражей старинных соборов. Угощавшие меня монахини ничем не отличались от своих соотечественниц-мирянок, добродушных розовощеких фламандок: под грубым шерстяным одеянием они скрывали пышные телесные формы и на монастырском участке выращивали не лилии, а капусту.

Чтобы сохранить очарование тайны, не следует приближаться к ней!

В результате я стала реже заглядывать к нашей бывшей экономке и уже больше никогда не заходила в церковь полюбоваться на решетки, наводившие теперь на меня уныние.

За минувшие с той поры годы я повзрослела. Занавешенные черной материей проемы, нарушавшие единообразие одной из стен моей комнаты, не вызывали у меня таких же сильных чувств, как некогда в монастыре кармелиток. Они лишь возбудили мое любопытство. Что скрывали эти портьеры? Я попробовала вначале их раздвинуть, но мне это не удалось: сшитые из плотного полотна, они не были снабжены кольцами, скользящими по металлическому карнизу, как это бывает в домах у обычных, не приобщенных к «высшей мудрости» людей, с которыми мне доводилось общаться до сих пор. Тогда я попыталась приподнять край ткани, как будто прикрепленной к стене. Благодаря образовавшейся узкой щели мне удалось заглянуть за штору, но моему взору предстала лишь темнота.