Дмитрий Ястржембский - Гоголь в Москве (сборник) Страница 3
Дмитрий Ястржембский - Гоголь в Москве (сборник) читать онлайн бесплатно
В 1847 году Гоголь писал А. О. Смирновой: «Не будут живы мои образы, если я не сострою их из нашего материала, из нашей земли, так что всяк почувствует, что это из его же тела взято. Тогда только он проснется и тогда только может сделаться другим человеком… вот вам исповедь литературного труда моего… С московскими моими приятелями об этом не рассуждайте… Пусть их путаются обо мне; я их вразумлять не буду»35. «…Честный… сын своей земли», писавший, по выражению И. А. Некрасова, «не то, что было легче для его таланта, а… то, что считал полезнейшим для своего отечества»36, Гоголь с негодованием относился к их фальшивой и суетной игре в «народность». Он считал, что «…истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа»37. «Писатель, — утверждал Гоголь, — если только он одарен творческою силою создавать собственные образы, воспитайсь прежде, как человек и гражданин земли своей, а потом уже принимайся за перо! Иначе будет все невпопад»38. В 1846 году, решительно отказываясь принять участие в изданиях славянофилов, Гоголь резко писал Н. М. Языкову: «Статья все же будет моя, а не их; стало быть, им никакой чести…
Воспитай прежде себя для общего дела, чтобы уметь точно о нем говорить, как следу[ет]. А они: надел кафтан да запустил бороду, да и воображают, что распространяют этим русский дух по русской земле!.. скажи так, что я весьма понял всякие ко мне заезды по части статьи отдаленными и деликатными дорогами, но не хочет ли он понюхать некоторого словца под именем: нет? Это словцо имеет запах не совсем дурной, его нужно только получше разнюхать»39.
Михаил Петрович Погодин
Лишь почти насильственно, эксплуатируя материальную зависимость от него, Погодину удалось вырвать у Гоголя для «Москвитянина» отрывок повести «Рим» (1842 г.). В 1845 году Гоголь дал убийственную характеристику погодинского журнала: «„Москвитянин“, издаваясь уже четыре года, не вывел ни одной сияющей звезды на словесный небосклон! Высунули носы какие-то допотопные старики, поворотились… и скрылись, тогда как с русским ли человеком не наделать добра на всяком поприще!»40 Через несколько лет аналогичный отзыв о «Москвитянине» даст и И. С. Тургенев: «…печатать в нем, — значит бросить свои вещи ночью в темную яму в безлюдном месте»41.
Было бы ошибкой видеть в связях Гоголя с Москвой лишь его отношения с Аксаковыми, М. П. Погодиным и С. П. Шевыревым. Переписка самого писателя, а также его записные книжки значительно расширяют наше представление о круге его московских знакомств. Дружественные отношения связывали его с великим русским актером М. С. Щепкиным, с профессорами Московского университета О. М. Бодянским, Ф. И. Иноземцевым и П. Г. Редкиным, с известными собирателями народной поэзии М. А. Максимовичем и П. В. Киреевским, с одним из первых исследователей памятников древнего зодчества Москвы, архитектором Ф. Ф. Рихтером. В Москве Гоголь встречается с В. Г. Белинским, Е. А. Баратынским, Т. Н. Грановским, М. Ю. Лермонтовым, Н. П. Огаревым, А. Н. Островским, И. С. Тургеневым, с художниками И. К. Айвазовским, П. А. Федотовым, с декабристами М. М. Нарышкиным и М. А. Фонвизиным. Он постоянно бывает на литературных вечерах у А. П. Елагиной и Д. Н. Свербеева. И когда мы сегодня посещаем в Москве связанные с Гоголем памятные места, они знакомят нас с рядом существенных фактов из жизни и творчества этого великого художника слова.
2В конце июня 1832 года Гоголь впервые въехал в Москву. Низкие тучи, серая дымка дождя, грязь встретили его. Эти дни в Москве были пасмурными и холодными; температура нередко приближалась к 20 градусам1. 4 июля он писал матери: «…погода была самая скверная, дожди проливные… я в Москву приехал нездоровым… здешние врачи советуют мне недельку обождать для совершенного поправления»2.
Убог был день «заштатной» столицы. Пожелтевшие страницы «Московских ведомостей» уныло повествуют:
— о том, что Московская дворцовая контора продает на Пресненских прудах… «карасей отборных»3;
— о том, что «…Московский попечительный комитет императорского человеколюбивого общества вызывает чрез сие желающих принять на себя починку колодезя… в доме, пожертвованном комитету, на Моросейской улице…»4;
— о том, что «…Дорожная комиссия по Московской губернии, по неуспеху в торгах на скошение травы на тротуарах по Рязанскому и Владимирскому трактам, вызывает желающих…»5.
Скупым языком газетных объявлений сообщается о продаже живых «душ» наравне с турецкими шалями, каретами, караковыми жеребцами, годными для «господ офицеров». Однако далеко не всегда крепостной люд безропотно подчинялся своему положению. В дни приезда Гоголя в Москву некая коллежская асессорша истошно взывала со страниц газеты: «Умершего мужа моего дворовый человек Алексей Журило, 28 лет, росту… белокур, глаза серые… бежал»6.
Барская Москва, сохраняя во многих чертах своего быта вековые традиции, скудела с каждым годом. Если в конце XVIII века 8,6 тысячи проживавших в Москве дворян обслуживала 61 тысяча дворовых, то в 1834–1840 годах на 15,7 тысячи дворян приходится дворовых всего 67 тысяч 7. Из номера в номер «Московские ведомости» раскрывают безрадостную картину все растущего дворянского разорения. Продаются овеянные романтической дымкой семейных преданий прадедовские усадьбы, с молотка идут на аукционных торгах просроченные по закладным имения сановных действительных и тайных советников, лихих штабс-ротмистров, помещиков, промотавшихся на картах и борзых. Покинув Москву, Гоголь делится впечатлениями с поэтом И. И. Дмитриевым: «Полное, роскошное лето! Хлеба, фруктов, всего растительного гибель! А народ беден, имения разорены и недоимки неоплатные… Помещики видят теперь сами, что с одним хлебом и винокурением нельзя значительно возвысить свои доходы. Начинают понимать, что пора приниматься за мануфактуры и фабрики; но капиталов нет, счастливая мысль дремлет, наконец умирает, а они рыскают с горя за зайцами…»8.
«В Москве повсюду встречаете вы купцов, — говорит В. Г. Белинский, — и все показывает вам, что Москва, по преимуществу, город купеческого сословия»9. По его словам, «она одевает всю Россию своими бумажно-прядильными изделиями; ее отдаленные части, ее окрестности и ее уезд — все это усеяно фабриками и заводами, большими и малыми»10. По статистическим данным, в Москве 1834–1840 годов на 15,7 тысячи дворян приходилось 17,8 тысячи купцов11. В 1840-х годах в Москве и уезде было 787 фабрик, на которых работало 50 тысяч рабочих12. По выражению Гоголя, «Москва — кладовая, она наваливает тюки да вьюки, на мелкого продавца и смотреть не хочет… Москва не глядит на своих жителей, а шлет товары во всю Русь; Петербург продает галстухи и перчатки своим чиновникам»13.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.