Олег Смыслов - Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа Страница 30

Но это мнение — мнение драматурга! Оно не совсем близко к истине. Историю можно разыграть на сцене, но это будет все же постановка, а не сама история. По данным партийной переписи за 1922 г., в РКП(б) входило около 400 тысяч человек. И те, кто вступил в партию до революции и в 1917 г., составляли около 11 % от общего числа членов. Профессор Ю.С. Борисов в интервью «Комсомольской правде» (2.04.1988 г.) полагал:

«Ленин предчувствовал, что если раскол возникнет в этой среде, то будущие события будет трудно предугадать».

Так, по сути, и произошло. После смерти Ленина внутрипартийная борьба вспыхнула с новой силой. Обострению дискуссии, непримиримости сторон способствовало привнесение в споры элементов борьбы за власть. Это, несомненно, противоречило самому духу большевистской партии. Сталин, который по своему положению в партии обязан был противостоять этим пагубным тенденциям, лишь обострял их. Собственно, это было свойственно его натуре, о чем и предупреждал Ленин. В этой обстановке процветала групповщина. Логика такой борьбы неминуемо придавала ей фракционный характер.

В январе 1933 г. Сталин считал, что при определенных условиях «могут ожить и зашевелиться разбитые группы старых контрреволюционных партий эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов центра и окраин, могут ожить и зашевелиться осколки контрреволюционных элементов из троцкистов и правых уклонистов».

А в ряде своих выступлений в конце 20-х, а затем в 1934–1936 гг. вождь выдвигал теорию обострения классовой борьбы по мере упрочения позиций социализма. Таким образом Сталин периодически настраивал свою страну на ожидание кровавых чисток.

А ведь многие советские люди действительно поверили, что идет настоящая борьба с теми, кто хочет реставрировать капитализм в нашей стране.

В своей книге о Сталине Троцкий напишет: «Для установления того режима, который справедливо называется сталинским, нужна была не большевистская партия, а истребление большевистской партии».

«Многие обращали внимание на тот факт, что у Сталина не получалось длительного примирения ни с одним из его бывших противников. В 1929–1930 и следующие годы были ближайшие годы повальной капитуляции. Среди капитулянтов руководящее место занимали старейшие большевики, члены Центрального Комитета, и многолетние сотрудники Сталина, несомненно, в первый период было много лицемерных покаяний. Оппозиционеры пытались играть в прятки с историческим процессом, притворяться в покровительственной окраске более благоприятного момента и затем выступить открыто. Эти действия в корне фальшивые, с точки зрения революционной политики, потому что капитуляция есть не секретный конспиративный прием военной хитрости, а открытый политический акт, который влечет за собой немедленно политические последствия, именно укрепления позиций Сталина и ослабления оппозиции».

И вот Троцкий отвечает на вопрос: «Почему Сталину понадобилось разрушать, истреблять этих людей, которые в известном смысле были преданы ему вдвойне?»

«Сперва Сталин не доверял, и нередко вполне основательно, покаяниям, опасаясь применения политики троянского коня, — говорил Лев Давидович. — С течением времени, путем контроля, отбора, обысков, перлюстрации переписки и т. д. это опасение отпало. В партии были восстановлены, правда, на второстепенных советских постах те, кто искренне покаялись. Но когда наступила пора московских театральных процессов, все эти бывшие члены оппозиции, хорошо знакомые с условиями оппозиции, хорошо знавшие вождей оппозиции и действительное содержание их работы, становились величайшей опасностью для адского замысла истребления старшего поколения революционеров. В населении оказались рассеяны многие тысячи, десятки тысяч свидетелей оппозиционной деятельности Троцкого, Зиновьева, Каменева и других.

Они могли шепнуть ближайшим друзьям, что обвинение есть подлог (…)».

Опасных свидетелей надо было устранить.

К моменту убийства Кирова уже была подготовлена законодательная база, которая позволила развернуть массовые репрессии. Весь комплекс уголовных наказаний был готов. И считается, что убийство Кирова стало поводом. Однако обратимся к статистике (справка начальника 1-го спецотдела МВД СССР от 11 декабря 1953 г.): если в 1929 г. за контрреволюционные преступления было арестовано 132 799 человек, тов 1930 г.- 266 679; в 1931 г.- 343 734; в 1932 г.- 195 540; в 1933 г.- 283 029; в 1934 г. — всего 90 417; в 1935 г.- 108 935; в 1936 г. — всего 91 127; в 1937 г. — 779 056 и в 1938 г. — 593 326 человек.

Следовательно, убийство Кирова не могло стать главным двигателем или предлогом репрессий. Статистика однозначно опровергает такое мнение: в 1930 г. арестовано более 266 тысяч, а в 1935 г. всего более 108 тысяч! То есть число арестов после убийства Кирова более чем в два раза меньше, чем в 1930 г.

При этом пик репрессий приходится именно на 1937 г. — более 779 тысяч и в 1938 г. — более 593 тысяч.

В 1939 г. начинается резкий спад большого террора: всего осуждено за контрреволюционные преступления — 63 889 человек.

В постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г., подписанном Сталиным и Молотовым, отмечалась «большая работа, проделанная органами НКВД по разгрому врагов народа и очистке СССР от многочисленных шпионских террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, а также от шпионов, переброшенных в большом количестве из-за кордона под видом так называемых политэмигрантов и перебежчиков из поляков, румын, немцев, латышей, эстонцев, харбинцев и проч.».

Но далее работа НКВД подвергается критике: «работники НКВД совершенно забросили агентурно-осведомительную работу, предпочли действовать более упрощенным способом, путем практики массовых арестов, не заботясь при этом о полноте и высоком качестве расследования. Работники НКВД настолько отвыкли от кропотливой систематической, агентурно-осведомительной работы и так вошли во вкус упрощенного порядка производства дел, что до самого последнего времени возбуждают вопросы предоставления им так называемых «лимитов» для производства массовых арестов».

Таким образом, репрессии, начавшиеся сразу же после революции 1917 г. в борьбе за власть большевиков, продолжились в борьбе за единоличную власть Сталина.

В тридцатые годы вождь истребил всех бывших и возможных противников с целью искоренения недовольства, сближения недовольных и предотвращения критики и рассуждений, назвав горстку людей, пьющих чай за одним столом, — оппозицией, а другую, сидящую за столом за рюмкой коньяка, — заговорщиками.