Андрей Кручинин - Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память Страница 30

Игнорируя прямое свидетельство Смирнова о том, что разработка плана операции принадлежала ему, сегодняшние критики Колчака, разумеется, не упускают случая еще раз поставить адмирала на место: он-де должен был («вероятно, целесообразней было…») выдвинуться непосредственно к Босфору, дабы там дождаться возвращения неприятельского крейсера из его рейда, – а предотвратить последствия действий «Бреслау» (его целью считались русские коммуникации в восточной части Черного моря) должны были бы при этом корабли, базировавшиеся на Батум и в тот момент не только не находящиеся под непосредственным контролем Колчака, но и попросту ему еще не известные (как и их командиры). Не углубляясь в дебри переигрывания истории, заметим, что в плане, предложенном Смирновым и принятом Командующим, просматривается следующая оперативно-тактическая идея: концентрация сил в личном распоряжении Колчака (лишь в случае неудачных поисков в течение целого дня этим силам предстояло бы разделиться, дабы одновременно прикрыть Батум и Новороссийск) и перехват противника еще до того, как тот приблизится к своей предполагаемой цели, дабы в любом случае помешать немецкому капитану выполнить свою задачу.

Разделять силы не пришлось: примерно через семь часов поиска шедший на эсминце «Свирепый» адмирал Саблин радировал об обнаружении «Бреслау» и вскоре вступил с ним в артиллерийский бой на дистанции 80 кабельтовых [25](дальность минного залпа составляла 28 кабельтовых, и потому минная атака была невозможна). Вскоре противник стал виден и с «Марии», которая открыла огонь, но не имела достаточного боевого счастья. Даже не пытавшийся вести бой с могущественным противником, уходивший на предельной скорости «Бреслау» был, по воспоминаниям одного из его офицеров, дважды почти накрыт залпами русского дредноута, и это свидетельство снимает с Колчака часть нареканий по поводу неудачного (на самом деле – наполовину удачного: ведь свою задачу «Бреслау» не выполнил!) исхода боя. Не остается ничего более, как признать, что на стороне немецкого крейсера был такой неопределенный и неуловимый, но от этого не менее реальный боевой фактор, как везение…

После того как вражеский корабль окутался облаком завесы, Колчак сделал попытку уничтожить его минной атакой, но она не удалась, и «Бреслау» сумел укрыться в Босфоре. Относительно управления миноносцами вообще следует упомянуть, что Командующий флотом допустил серьезную ошибку, начав распоряжаться ими помимо адмирала Саблина и затеяв слишком сложный маневр. При этом Колчак плохо ориентировался в своих новых кораблях и не представлял себе их возможностей, что было им признано на заседании флагманов и капитанов, созванном для обсуждения результатов боя. Лукин так описывает это заседание:

«Взволнованным голосом адмирал Саблин начинает свой доклад с указания, что в этой операции инициатива была изъята из его рук, что не он командовал минной бригадой, а сам командующий распоряжался ею, давая непосредственно от себя директивы отдельным миноносцам.

– Так, вы, Ваше Превосходительство, приказали “Беспокойному” идти на пересечку “Бреслау”, причем дали ему неосуществимую [26]задачу, ибо, чтобы выполнить ее, миноносец должен был развить ход больший, чем данный им на испытании. В результате у него развалились кладки.

– Я вполне признаю свою ошибку, – соглашается Колчак. – Не освоившись еще с миноносцами, я спутал их».

Если рассказ достоверен, то неожиданная кротость Колчака, который, по словам того же Лукина, «был вне себя» после получения известия о неудачной атаке, может объясняться только его сконфуженным или даже подавленным состоянием. Однако дальнейший ход обсуждения должен был полностью переадресовать негативные эмоции Александра Васильевича черноморскому адмиралу, который теперь станет для Колчака чуть ли не личным врагом.

Саблин, ссылаясь на свой опыт и опыт морских операций вообще, утверждал, что минные атаки в условиях погони не приводят к успеху (по Лукину, «заканчивает указанием, что, занимаясь всю свою жизнь изучением вопроса, он приходит к выводу, что минные атаки неосуществимы ни днем, ни ночью, разве только какой-нибудь шальной случай»). Колчак, похоже, почувствовал раздражение, помешавшее ему вспомнить, как за восемь лет до этого некий талантливый морской офицер рассуждал о возможностях боевого применения миноносцев:

«Скорость артиллерийского снаряда в настоящее время можно принять в 3000 ф[утов] в сек[унду], скорость [самодвижущейся] мины, в среднем принимаемая в 30 узл[ов], будет около 50 ф[утов] в сек[унду]. Дальность артиллерийского снаряда 120 каб[ельтовых], мины – 20 каб[ельтовых]. Снаряд проходит 20 каб[ельтовых] в 4–5 секунд, мина то же расстояние проходит в 4–5 минут.

В современных башнях выстрел 12-д[юймового] орудия производится через 40 секунд, в 120-мм – около 10–12 секунд. Для вторичного выстрела миной из аппарата на миноносце, в зависимости от его устройства, требуется от 15 до 30 минут, причем заряжание под выстрелами совершенно невозможно: миноносец должен выйти из сферы огня, зарядить свои аппараты и тогда только повторить атаку. Опыт войны доказывает, что повторная атака тем же миноносцем – вещь совершенно немыслимая, хотя бы чисто со стороны морального состояния участников атаки».

«Признается во всяком случае одна непреложная истина, являющаяся выводом из опыта всех последних войн: открытая дневная атака минными судами артиллерийских платформ невозможна и может быть допустима только после артиллерийского боя по отношению к противнику, элементы нападения коего и ход ослаблены».

«Вывод из всего боевого опыта следующий: самодвижущуюся мину можно применить только случайно, при отсутствии надлежащей охраны, и с весьма вероятным успехом [ – ] после боя на ослабленные боем суда для эксплуатации одержанной уже победы».

Столь обширные цитаты на столь специальную тему пришлось привести, поскольку автором их – тем самым талантливым моряком – был никто иной, как Александр Васильевич Колчак, а за прошедшие годы, при всем военно-техническом прогрессе, положение в минном деле еще не успело кардинально измениться. Как видим, собственные выкладки Колчака, подкрепленные примерами из различных кампаний, скорее подтверждали точку зрения, приписываемую Саблину (и даже в наиболее пессимистическом ее варианте), чем ей противоречили. Поэтому предположение Лукина – «доклад адмирала Саблина произвел на командующего неблагоприятное впечатление. Вероятно, тут и возникла мысль о необходимости сменить его. Ибо нельзя командовать оружием, в силу и успех которого не веришь сам», – выглядит не совсем верным: кроме воззрений на эффективность минных атак, между двумя адмиралами вставало и еще что-то…