Леонид Владимиров - Россия без прикрас и умолчаний Страница 30

Я убежден, что это коренное противоречие колхозного строя понимает не только сибирский журналист, чьи мысли я только что изложил в сжатой форме. Гибельность колхозов для сельского хозяйства, а, значит, и для экономики страны в целом, понимается и на кремлевском уровне. Но тут выступает на сцену поистине трагическое обстоятельство: нынешние лидеры страны, так же, как в 1953 году Хрущев, не могут распустить колхозы. Они идут в тупик, зная, что впереди нет выхода и в то же время не имея возможности повернуть назад. Им не дает это сделать... Ленин.

Вы помните ленинские предначертания по крестьянскому вопросу, изложенные во втором разделе этой главы? Я говорил там, что «предначертания» эти не имеют ничего общего с жизнью и представляют собою всего лишь пропагандистскую жвачку. По сути дела они никогда не воплощались в жизнь – Ленин ведь хотел коммун, а не колхозов. Но, к несчастью, абсурдные ленинские идеи о судьбах крестьянства продолжают оставаться сегодня опасным политическим оружием в борьбе за власть внутри московской партийной верхушки.

Представьте на минуту, что Брежнев завтра выступит на заседании Политбюро и предложит распустить колхозы на основе самых убедительных научных доводов. Что случится? Это можно легко предсказать: поднимется со своего места кто-нибудь из рвущихся к власти «молодых сталинцев» и бросит Брежневу громовые обвинения в забвении ленинских (естественно, ленинских, а не сталинских) идей коллективизации, в возврате к мелкобуржуазной стихии на селе, даже в желании реставрировать капитализм. По части демагогии эти господа подкованы крепко!

Быть может, Вы думаете, что этот сталинец, произнося свою речь, будет озабочен судьбами крестьянства? Что он искренне полагает, будто колхозный строй жизнеспособен? Ничего подобного. Суть дела для него абсолютно не важна. Он просто бросит на стол политический козырь, который, возможно, даст ему шанс столкнуть Брежнева с трона, объявить его взгляды «антипартийными» и самому сесть в кресло № 1. Все это не более, чем политическая игра, где ставка – власть, а карты – народные судьбы. Сталин был хитрым и безжалостным игроком, он держался 29 лет. Хрущев, фигура помельче, оставался на троне 11 лет – он вышел победителем в раундах против Маленкова, Булганина, Молотова, Кагановича, Жукова и получил нокаут от группировки Брежнева – Косыгина – Суслова, которую в то время по тактическим соображениям поддерживал Шелепин со своим полицейским аппаратом. Никто не знает, кто победит в очередном раунде, ибо эта грязная игра идет в абсолютной тайне от народа. Но все знают, что политические карты тасуются в Кремле непрерывно и что именно этим, а не нуждами живых людей, определяется будущее России.

Итак, ни Брежнев, ни кто-либо другой не выступит против колхозов. Гнилой и противоестественный колхозный строй останется уделом советского крестьянства еще на какой-то период. Но он, если пользоваться терминологией Маркса, будет и могильщиком всей советской диктатуры.

В самом деле, попробуем представить себе все возможности, какие тут возникают. Первая из них – распустить колхозы, раздать землю крестьянам и на этой основе поддержать экономику – нами уже разобрана. Угроза потерять власть делает этот шаг невыполнимым для кремлевских лидеров. Вторая возможность – поддерживать колхозы деньгами, машинами, удобрениями, потребительскими товарами – неизбежно приведет к экономическому краху, так как вложения в сельское хозяйство не окупятся повышением производительности труда (чужое поле, чужая машина!). А экономические трудности, как хорошо видно уже сегодня, вызывают в России открытое недовольство, поднимают народ на политическую борьбу. Конечно, есть и третий путь – возврат к методам внеэкономического принуждения, к сталинской империи голодных и запуганных рабов. Многие в России боятся этого. Но я думаю, что сделать это сегодня не так просто.

Прежде всего такой поворот в политике означал бы немедленную изоляцию СССР. Западные компартии (да и некоторые восточноевропейские) либо сразу распались бы, либо отреклись от русских коммунистов. Не удалось бы в виде компенсации наладить дружбу и с Китаем, потому что вражда Мао Цзэ-дуна к СССР давно вышла за идеологические рамки.

Затем, пришлось бы организовать невиданное кровопролитие внутри страны, помнящей уроки и 1932, и 1937 и послевоенных сталинских лет. Само по себе кровопролитие не остановило бы кремлевских «марксистов-ленинцев», будь они уверены в его результатах. Но им приходится считаться с возможным сопротивлением молодежи, чего не было у Сталина. И в таких условиях даже сталинистам страшно начинать резню.

Нет, я оптимист, я не верю в новую сталинщину, хоть и появились в последние месяцы некоторые опасные ее признаки (мы еще с ними познакомимся в следующих главах). Резких изменений вообще не будет, ни в хорошую сторону, ни в плохую – все решительные изменения блокируются окостенелым и консервативным бюрократическим режимом в стране. Россия не горит, она гниет, в лучшем случае тлеет. Но и эти процессы, как хорошо известно, – не созидание, а распад.

Глава IV. ОПАСНАЯ НАУКА.

I.

Приблизительно в 2500 милях от Москвы, на берегу полноводной таежной реки, в окружении великанов-сосен, лиственниц, пихт и кедров вот уже двадцать с лишним лет стоит прекрасный город, не обозначенный ни на одной географической карте.

Этот город, куда более комфортабельный, чем сама Москва, не имеет даже названия – только номер. Тем не менее, его жителям можно писать письма: на конверте надо указывать название одного из крупнейших сибирских городов и прибавить этот самый номер.

Разумеется, доступ в это сказочное место наглухо закрыт для кого бы то ни было, кроме горстки высших государственных лидеров и нескольких московских ученых, прямо связанных с секретами таежного города. Но дело в том, что жители города должны ведь что-то есть, во что-то одеваться, в чем-то жить, на чем-то передвигаться и даже время от времени чем-то развлекаться. Поэтому, к прискорбию блюстителей секретности, в городе приходится держать многочисленный обслуживающий персонал и снабжать «номерной» город всем необходимым. А так как собственного аэродрома при таежном городе-призраке нет, то снабжение надо вести через ближайший крупный центр Сибири. И некоторое количество людей – очень «надежных», очень хорошо «проверенных», но все-таки людей, – должно постоянно ездить туда и обратно. В результате все население большого сибирского города отлично знает, что поблизости (даже на каком расстоянии) существует секретное место под таким-то номером. Может быть, именно поэтому иностранные туристы, путешествующие по Сибири, вынуждены объезжать или облетать этот большой город стороной. Правда, восточные экспрессы, часто везущие иностранцев, останавливаются на его станции, но там все предусмотрено для того, чтобы опасные пассажиры не вышли за пределы вокзала и не вступили в контакт с местным населением.