Исмаил Ахмедов - Служба в сталинском ГРУ И побег из него. Бегство татарина из разведки Красной армии Страница 30

К сожалению, мои ожидания по поводу наслаждения Ленинградом и знания его каждого уголка и каждой щели, будучи курсантом, имели мало шансов для реализации. Во-первых, нам не разрешали отлучаться, куда мы бы захотели, если даже были свободны от классов и обязанностей. Мы должны были получить пропуск от начальника. Однако, главным препятствием было отсутствие денег. Наше месячное жалованье не было достаточно даже для одноразового питания и напитка в посредственной столовой. Так что мы всегда возвращались в школу для еды даже с пропуском на руках.

Через несколько месяцев после моего прибытия в школу, я получил письмо от Даши, веселой телефонистки в Хачмазе, спрашивающей о Ленинграде и как мне живется в нем. Поскольку у меня не было семьи, это была единственная корреспондентка, и я дорожил ею, отвечая таким письмам девушки, частыми и длинными посланиями. Через некоторое время, однако, она начала писать о любви и женитьбе. Это меня напугало, не потому, что она не нравилась мне и я не восхищался ею, а потому, что я чувствовал, что не могу позволить любви помешать моей карьере на данной стадии. Позднее, я узнал к моему удовольствию, что она вышла замуж за хорошего русского парня и женитьба была счастливой.

Тот факт, что я между тем, нашел красивую девушку в Ленинграде, также внес свою долю в мое решение по поводу Даши. Другая девушка, Мария, имела блестящие черные волосы, большие черные глаза, словно спелые вишни, греческий нос и высокие скулы. Она была хорошо сложена до полноты для ее возраста и, возможно, с возрастом стала довольно толстой женщиной. Единственной связью между нами, кроме ее веселого нрава, было то, что она была дочерью дивизионного командира. Мария воспринимала меня как я есть и могла понимать, что у меня нет никаких карманных денег, чтобы тратить на нее. Отношения между нами никогда не принимали серьезный характер, однако мы были счастливы совместными прогулками в парках и нашими открытиями примечательностей города.

Кроме того, я был так заинтересован в школе, чтобы иметь время для девушек. Мы только начали изучать основы тактики, постигать концепцию действий взводов, рот, батальонов и полков, изучать, что такое нападение и оборона относительно этих соединений. Эти основы были для меня буквальными открытиями, заставляющими меня признать, насколько скудны были мои знания о военном искусстве, и как много предстояло мне еще изучать. Это и наши лаборатории и мастерские, чистые и блестящие с приборами, радиокомпонентами, электрическими моторами и двигателями внутреннего сгорания, были моей реальной любовью в то время.

Летом 1927 года, поскольку я был выше среднего в отметках и строевой подготовке, мне дали месячный отпуск в конце моего второго года. Курсантам, поощренным таким образом, предоставлялась бесплатная дорога в пункты назначения по их выбору, обычно до их домов. Поскольку у меня семьи уже не было, то я не имел настоящего дома, чтобы туда ехать, но получил бесплатный билет до Орска, чтобы почтить память моих близких у их могил.

Получилось так, что я провел всего неделю, довольно печальную, в том городе моего счастливого детства. Я спрашивал повсюду, но никто не смог мне сказать, где была похоронена моя семья или даже что случилось с их телами. Единственными родственниками остались там лишь тетя, которая находилась в Орске во время печалей и была несчастливо замужем за местным милиционером, и один из дядь, золотоискателей, из Аядирлинска. Ни один из них не оказал мне гостеприимства, а дядя просто был отвратителен. Когда-то социалист, он теперь стал мелким коммунистическим служащим. Пьяный, он кричал, что является лучшим коммунистом, чем я, поскольку-де он рабочий, а я солдат. Там также наблюдались недовольство и ропоты по поводу коллективизации, которая только что начиналась в регионе Орска. Я возвратился в Ленинград с еще неиспользованными двумя неделями отпуска и никогда больше уже не ездил в Орск. Вся поездка туда сильно расстроила меня.

Возможно, это был моим первым контактом с внешним миром после двух лет изоляции в школе, что было главной причиной моего подавленного настроения. Наша работа и положение в качестве курсантов находились под защитой наших администраторов от жесткой и меняющейся политики и экономики за стенами, но не полностью. В конце 1927 года Сталин одержал окончательную победу над Троцким и его сторонниками, когда пятнадцатый съезд осудил троцкистов как уклонистов и постановил очиститься от них. Троцкисты были уволены из армии и исключены из партии. Наша школа в этом отношении не была исключением. Несколько студентов, в основном, старших, исчезли из классов и строевой подготовки так же, как и горстка преподавателей.

Однако, эта чистка, сущий пустяк, как показали дальнейшие события, была лишь временным отвлечением. Она не оказала никакого влияния на мои занятия и на мою очарованность ими. Мои интересы становились все глубже и глубже, когда я узнавал больше об электронике, настолько, что у меня оставалось совсем мало времени на основы военных дел, не говоря уже о политике.

Когда мой кругозор расширился до векторного анализа, уравнений с частными производными, теории чисел, функции комплексных переменных, интеграла Фурье, я стал буквально жадным. Я знал, что для того, чтобы изучать больше, я должен поступить в Электротехническую Академию и для этого необходимо заслужить хорошие оценки за мои четыре года в школе плюс удовлетворительную оценку за службу в войсках в качестве младшего офицера. В качестве предварительных шагов я поступил на дополнительные курсы. Я стал типа молотилки. Когда бывал вне классов на караульной службе, то стал брать с собой технические книги в караульное помещение. Я почти разработал в себе нюх на электрические колебания и, поскольку немцы были в этой области знатоками, стал посещать вечерние курсы немецкого языка. Таким же образом я изучал турецкий язык, не потому, что он помогал моим исследованиям, а из-за моего интереса, как татарина, к туркам, к родственному народу.

К концу моего старшего класса мне дали задание прочесть лекцию о международном положении в нашей подшефной организации, в текстильной фабрике. Это не было заданием, которого я любил бы, оно было частью требуемого курса по политучебе. Без всякого энтузиазма я отправился в публичную библиотеку для поиска необходимых материалов.

У полок с книгами красивая блондинка попросила у меня сигарету, затем захотела узнать, что я здесь делаю. Я рассказал о своей задаче, и она оказалась не только симпатичной, но и предложила помощь. Она была студентом педагогического факультета университета и сказала, что с радостью подготовит необходимые бумаги. Я немедленно принял ее предложение.