Игорь Минутко - "Рот Фронт!" Тельман Страница 30

Таков был план спасения Эрнста Тельмана из фашистского застенка. Работа над ним началась с того времени, когда социал-демократ Эмиль Мориц, муж коммунистки, устроился надзирателем в Моабит, в блок, где содержался Тельман, и дал согласие сыграть главную, полную смертельного риска, роль в затеваемом деле.

С самого начала Эрнст был в курсе задуманного, возможно, он согласился бы на побег и раньше, но принять такое решение его удерживал готовящийся обеими сторонами судебный процесс. Теперь руки были развязаны.

Во всех подробностях знала о предстоящем побеге Роза Тельман. :

Вечером 4 ноября 1935 года на конспиративной квартире Гельмута Меркера членами «отряда освобождения» были обсуждены и согласованы последние детали.

Оставалось назначить ночь побега...

...Шестого ноября надзиратель тюрьмы Моабит Эмиль Мориц дежурил днем.

В последнее время в часы своих дежурств Мориц, когда коридор, где находились камеры блока «С-1» оказывался пустым, открывал дверь, за которой содержался Эрнст Тельман, и смазывал машинным маслом петли - в ночь побега дверь должна открыться бесшумно. Во время этого недолгого занятия узник и надзиратель тихо беседовали.

Так было и на этот раз.

Куском пакли, пропитанной машинным маслом, Эмиль смазывал железные дверные петли и бормотал себе под нос:

- Все готово, Эрнст. В мое следующее ночное дежурство, очевидно, послезавтра. Я сначала стукну...

- Мориц! - прозвучал резкий голос. - Оставайтесь за своим занятием. И не двигайтесь!

К нему быстро шли двое: начальник отделения и высокий незнакомый гестаповец в черной форме.

Оба остановились перед открытой дверью. Эрнст Тельман сидел за маленьким столиком и читал книгу.

- Дверь очень скрипит, когда ее открываешь, - начал Эмиль Мориц. - И вот я...

- Запереть камеру! - спокойно приказал гестаповец. И когда приказ был исполнен, скомандовал: - Идти впереди! Руки за спину!

Эту команду хорошо слышал Эрнст Тельман в своей камере. Он в отчаянии сжал голову руками: все рухнуло! Все!

В этот день его не вывели на прогулку.

Вечером после ужина явился начальник отделения тюрьмы в сопровождении трех охранников.

- Собирайтесь, Тельман! С вещами.

- Куда?

- Вы переводитесь в другую камеру.

...Новая камера находилась на этом же, первом этаже, только в другом блоке. Напротив была открыта дверь в комнату, где располагалась охрана.

Надзиратель оказался пожилым, с аскетическим, строгим лицом, чем-то похожий на пастора. Как ни странно, он помог Тельману разложить вещи.

Эрнст рискнул:

- А что тот надзиратель из блока «С-3»? Который дежурил сегодня днем?

- Господин Мориц арестован, - последовал ответ. На мгновение потемнело в глазах.

«Да, это конец...»

- Вот передаю вам каталог книг, - буднично говорил между тем надзиратель. - Новые поступления в нашу тюремную библиотеку. Я слышал, вы большой любитель чтения? Великолепное интеллектуальное занятие! Теперь, полагаю, для этого у вас времени будет предостаточно. Несколько философских трудов: Кант, Ницше. Классика. Но самое захватывающее чтение - последнее роскошное издание «Майн кампф»[17] нашего Адольфа Гитлера. Если не читали - очень рекомендую. Впрочем... - И на Эрнста вдруг глянули острые, умные глаза. - Понимаю: вы бы, господин Тельман, предпочли сочинения Владимира Ленина. Но... Чего не держим, того не держим! - И надзиратель, коротко хохотнув, вышел.

И этот смех, и острый взгляд совсем не вязались с пасторским обликом тюремщика.

Тельман прошелся по камере. Сел на табурет у стола.

«Что же, надо представить будущую жизнь здесь. Долгую. И выработать стиль. Спокойно, Эрнст, спокойно... Если продолжается жизнь, значит, продолжается борьба. Сочинения Владимира Ленина... Что же, спасибо за подсказку. А память, господа фашисты, вы у меня не отнимете...»

В МОСКВЕ

Небо над Красной площадью круглилось, словно огромный парус. И под ним, под этим синим парусом, невесомо плыли островерхие башни Кремля. Солнце слепяще вспыхивало на золотых куполах соборов, высвечивало диковинную резьбу луковиц на Василии Блаженном.

Было утро 2 июля 1921 года. Вчера на III конгрессе Коммунистического Интернационала выступал Владимир Ильич Ленин. А сегодня, на вечернем заседании, слово будет предоставлено Тельману.

Эрнсту не сиделось в гостинице, и он спозаранку отправился бродить по городу. Ему хотелось побыть одному, собраться с мыслями.

Да, есть вопрос, по которому он не согласен с Ильичей - Эрнст не принимает критику левых в рядах немецких коммунистов, которые торопят революцию в Германии и во всем мире. Он тоже торопит ее... Но, как сторонник централизма, он подчинится решениям конгресса. Так и будет сказано сегодня с трибуны.

Тельман до мельчайших подробностей вспомнил выступление Ленина на вчерашнем утреннем заседании. Во время ожесточенных перепалок между делегатами, стараясь вникнуть в доводы выступающих и следя за ними, Эрнст вдруг потерял Ленина из виду. За столом президиума его не было. Оказалось, Владимир Ильич сидит левее и чуть позади трибуны. На коленях блокнот. Внимательно слушая очередного оратора, Ленин делал какие-то пометки и изредка подносил к губам карандаш. Лицо Ильича то хмурилось, то светлело, то принимало выражение холодного гнева, а иногда на нем мелькала едва заметная усмешка.

Особенно выразительными и живыми были глаза. «Говорящими» назвал их кто-то из товарищей Тельмана.

Свое выступление Ленин начал, резко подавшись вперед:

- Мы победили в России потому, что имели за собой прочное большинство не только в рабочем классе, но и в армии, и в крестьянстве. Немецкие товарищи торопят революцию, еще не завоевав на свою сторону народные массы.

«Надо начать революцию, и они пойдут за нами!» - мысленно возразил Тельман.

А Ленин продолжал, сопровождая каждую фразу рубящим движением руки:

- Необходимо научиться вести настоящую революционную борьбу. Германские рабочие уже приступили к этому. Сотни тысяч пролетариев геройски сражались в этой стране во время ноябрьской революции. Но сейчас мы наблюдаем спад рабочего движения. На это нельзя закрывать глаза! И не следует искусственно торопить события! Необходимо немедленно же начать учиться, учиться на совершенных ошибках тому, как лучше организовать борьбу. Мы не должны скрывать наши ошибки перед врагом. Кто этого боится, тот не революционер. Наоборот, если мы открыто заявим рабочим: «Да, мы совершили ошибки», то это значит, что впредь они не будут повторяться и что мы лучше сумеем выбрать момент. Если же во время самой борьбы с нами окажутся большинство трудящихся - не только большинство рабочих, но большинство всех эксплуатируемых и угнетенных, - тогда мы действительно победим!