Геннадий Геродник - Моя фронтовая лыжня Страница 30

— Ну и смельчаки! — говорит мне Фунин, имея в виду предприимчивых маловишерцев. — Нам, необстрелянным новичкам, кажется, будто происходит нечто из ряда вон выходящее. А им — хоть бы что, для них это будни.

Налет закончился, отбой воздушной тревоги. Появляется представитель начальника местного гарнизона — заметно хромающий старшина. Куда-то ведет нас. Идем без строя, мелкими группами и цепочками, стараемся не вылезать на середину улиц. Каменных зданий мало, преимущественно деревянные дома и домики, характерные для северных городов России. Часто попадаются свежие и уже запорошенные снегом пожарища.

Наших спутников по эшелону, 173-го и 174-го ОЛБ, не видно. Мы их больше и не увидим. Наши фронтовые лыжни от Малой Вишеры пойдут по разным направлениям.

Хромой старшина привел нас к группе полуразрушенных нежилых домов. Особых удобств здесь нет, но некоторые печи исправны, так что можно вскипятить воду для завтрака.

— Вы тут, ребята, без надобности не митуситесь вокруг домов, — посоветовал наш проводник… — А то наблюдатель живо засекет сверху и вызовет авиацию.

Нашему взводу достались две просторные комнаты без окон и дверей, но с печкой и исправным дымоходом. Только мы расположились, затопили печь, смотрим — Вахоня и Философ раскладывают на портянки остатки хлеба и сахара. Вот молодцы! Не растерялись, не оставили в вагоне в момент выгрузки по боевой тревоге. А теперь и хлеб и сахар ой как пригодятся.

Опять пошла в ход солдатская дележка. Кому? Салмину. Кому? Грише Пьянкову…

172-й ОЛБ выходит на старт

В Малой Вишере мы пробыли часов пять-шесть. В это время батальонное начальство выясняло дальнейшую судьбу 172-го ОЛБ в штабе Волховского фронта.

В роты какими-то путями просочились слухи, будто комбаты трех ОЛБ получили от командования фронтом крепкий нагоняй. Во-первых, за то, что замешкались с выгрузкой эшелона. В результате — несколько человек раненых и убитых, потеряли половину лошадей, под бомбами погибла часть имущества, совсем немного осталось от недельного запаса продуктов, разбиты походные кухни.

Во-вторых, за то, что недостаточно умело и энергично спасали имущество и продукты. Оказывается, . мы не должны были оставаться в роли сторонних наблюдателей, а собирать разметанные по путям мешки с крупой и сахаром, рыбу, ящики с концентратами. Оказывается, нам самим следовало освежевать туши убитых лошадей и сдать мясо на солдатскую кухню. Чтобы не рисковать людьми, не обязательно было лезть на рожон в разгар бомбежки. Пока пройдет самая заваруха, надо было выставить на более или менее безопасном удалении вооруженную охрану.

Одним словом, и командиры и бойцы получили хороший урок на будущее! Нас без продуктов, конечно, не оставили, но выдали не по норме, а очень скудненько. Сказали, постарайтесь как можно скорее догнать свою дивизию — там вас поставят на полное фронтовое довольствие.

Пока наше начальство выясняло в штабе фронта маршрут батальона, пока выпрашивало у интендантов продукты, мы знакомились с обстановкой. Информацию получали из различных источников: от местных жителей, от солдат-тыловиков, от выздоравливающих из соседнего госпиталя, которые разбирали на дрова стоящую рядом с нашими домами разваленную хибарку. Одним словом, так называемый солдатский телеграф работал вовсю.

Мы узнали, что с 22 октября по 20 ноября в Малой Вишере хозяйничали немцы. Впервые видим населенный пункт, временно побывавший под пятой оккупантов, и нам трудно представить себе, что улицы этого старинного русского города совсем недавно топтали фашистские сапоги, что здесь раздавались команды на чужеземном языке.

Станция Чудово — сильно укрепленный район немцев, оттуда они чаще всего и совершают налеты на Малую Вишеру. До Чудова всего сорок километров.

В середине января Волховский фронт перешел в наступление. 2-я ударная, созданная на базе 26-й армии, форсировала Волхов, прорвала полосу укреплений вдоль железной дороги Новгород — Чудово и с тяжелыми боями пробивается по направлению к станции Любань. Справа ее поддерживает 59-я армия, слева — 52-я. Навстречу 2-й ударной, тоже на Любань, наступает 54-я армия Ленинградского фронта. Когда произойдет встреча, ленинградская блокада будет прорвана.

Пришел в третью роту комиссар Емельянов и провел полубеседу-полумитинг. Он в основном подтвердил все то, что мы уже узнали по солдатскому телеграфу. Но сообщил и кое-что новое. В Волховский фронт входит еще одна армия — 4-я. Она находится на самом правом фланге. Всем фронтом командует генерал армии Мерецков, а 2-й ударной — генерал-лейтенант Клыков.

Комиссар уже определенно сказал, что 172-й ОЛБ включен в состав 2-й ударной. Но на наши вопросы, к какой части, к какому соединению нас придадут, ответил уклончиво:

— Воевать будем вместе с очень прославленной дивизией. Она уже сражается далеко западнее Волхова. И ждет нас, мы там очень нужны. Так что через два-три часа встанем на лыжи и изо всех сил тоже двинем на запад, на выручку ленинградцам.

Под вечер из штаба лыжбата передали команду: в поход! Для соблюдения маскировки опять идем без строя, небольшими группами. Лыжи пока несем на плече.

Вышли за северо-западную околицу Малой Вишеры. Команда: «На лыжи ста-а-но-о-вись!» Застегивая крепления, я прислонился к огромной сосне. От этой маловишерской сосны и началась моя фронтовая лыжня — в прямом и переносном смысле.

Часть 3. Мясной Бор — Ольховка

Они забудутся не скоро,Сраженья у Мясного Бора,У Спасской Полисти, у Звонки,На безымянном полустанке.

Ночлег в две шеренги

Идем параллельно железной дороге на северо-запад, по направлению к Чудову. Сразу за Малой Вишерой на протяжении двух-трех километров то слева, то справа, то по обе стороны от лыжни тянутся замаскированные под деревьями штабеля ящиков, мешков, тюков прессованного сена, бочек, саней, волокуш и всякого прочего добра. Это продовольствие, боеприпасы, фураж, транспортные средства, сгруженные с эшелонов, ждут отправки в армии, в дивизии и бригады. Вдоль штабелей расхаживают утопающие в овчинных тулупах часовые.

За полночь подошли к станции Гряды. Здесь предстоит ночлег. Мы еще не отрешились от тыловой психологии: слово «ночлег» у нас по привычке ассоциируется с крышей над головой, с какими-то натопленными помещениями. Однако Гряды преподали нам первый практический урок фронтового быта.

От пристанционного поселка, не ахти какого большого и в мирное время, ныне остались рожки да ножки. В немногие уцелевшие дома и избушки вход преграждают часовые. Из одного домика вышел на крыльцо капитан и разъяснил нам, лыжбатовским квартирьерам, ситуацию: