Юрий Малов - Мои московские улицы Страница 30

Теперь на некоторое время можно, наверное, успокоиться и перевести дух – менять, ломать, реконструировать, возводить здесь вроде бы больше нечего. Хотя, кто знает, пути строителей неисповедимы. Ведь «покой нам только снится». Комиссия по монументальному искусству при Мосгордуме в мае 2013 года рассматривала, например, очередное «инициативное» предложение о переносе памятника А. С. Пушкина на другую сторону Тверской улицы и установки его перед закусочной «МакДоналдс». На освободившемся месте предлагалось возвести часовню в память о первых Романовых – царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче. На наше счастье, это «инновационное» предложение было отклонено. Будем надеяться, что оно не будет иметь продолжения.

Впрочем, кажется, я поспешил, высказав предположение, что никаких инноваций на Пушкинской площади больше не предвидится. В январе 2014 года появилось сообщение о том, что столичные архитекторы готовят проектное предложение, которое собираются внести на обсуждение комиссии по монументальному искусству при Мосгордуме. По этому проекту-предложению памятник А. С. Пушкину должен вернуться на Тверской бульвар, где он был установлен первоначально. Прежние предложения на этот счет основывались лишь на восстановлении исторической справедливости. Теперь же появились более весомые основания. В ходе реконструкции Пушкинского сквера летом 2013 года на этом месте были обнаружены фундаменты и надгробия Страстного монастыря, предметы быта и человеческие останки. Артефакты стали фактическим подтверждением особого статуса культурных слоев Пушкинского сквера, как исторической территории древнего памятника середины XVII века. Во что это все выльется – предсказывать не берусь[8].

Пушкинская площадь, несмотря на произошедшие здесь перемены, продолжает вызывать у меня ностальгические воспоминания о тех временах, когда школьником был частым «званым», а то и «незваным» гостем кинотеатров «Центральный» и «Новости дня», в студенческие годы регулярно заходил в магазины «Армения» и кондитерский, был неизменным участником частых дружеских посиделок «гусар» у Дмитрия Урнова. Хотя дом, где жил Митька-Лошадь со своими родителями, выходил своим фасадом на Пушкинскую площадь, официально он считался домом № 6 по Страстному бульвару.

Известный историк Москвы Лев Колодный в своих «Хождениях по Москве» упоминает дом № 6 на Страстном бульваре. По его словам, в 30-х годах прошлого века на пятом этаже этого дома жил Евгений Яковлевич Хазин, любимый брат Надежды Яковлевны, жены Осипа Мандельштама. Именно сюда она пришла утром после первого ночного обыска, когда искали стихи поэта о Сталине. Брат сопровождал сестру на вокзал, откуда началась первая ссылка О. Мендельштама.

Не менее драматичной оказалась судьба этого дома. Старинный особняк, стоящий на этом месте, в 1933 году надстроили тремя этажами и раздвинули по фасаду. В основе этого нового советского «доходного» дома вошел особняк, построенный в 90-х годах XVIII века неизвестным архитектором на участке земли, приобретенной подполковником Нарвского пехотного полка, племянником шефа жандармов Николая I, Иван Ивановичем Бенкендорфом. Особняк был возведен фасадом к стене бывшего Белого города, которая проходила тогда по Страстному бульвару. Бенкендорфы славились своим гостеприимством. В их доме собиралась вся литературная Москва того времени: Карамзин, Херасков и др. У них же останавливался, наезжая в Москву, Иван Андреевич Крылов, который, как известно, до сорока лет и не мечтал о большой литературе. Именно здесь Крылов написал свои первые басни, посвященные десятилетней дочери Бенкендорфа Софье, с которых началась литературная известность автора.

В 1812 году особняк Бенкендорфа не сгорел, но был разгромлен и разграблен французами. При последующих владельцах он был восстановлен, и в 1885 году перешел во владение княгине А. П. Ливен, которая распоряжалась им до революции.

Для нашей школьно-студенческой компании это здание представляло интерес не своим прошлым, а тем, что в нем находилась квартира семьи Урновых, в которую мы довольно часто наведывались.

Митькина «берлога»

Не знаю, как в настоящее время, но тогда в годы нашего студенчества мы установили, что в магазине «Армения» продавались сухие вина по самым низким в Москве ценам.

Обычно мы забегали в этот магазин перед тем, как завалиться к Митьке Урнову. Или, по-нашему, к Лошади. Митька не только не обижался на такую кличку, но, кажется, даже гордился ею, реально понимая свое бесспорное моральное превосходство перед нами, поглощенными в то время игрой в футбол и бросанием снежков в учениц 360-ой школы, находившейся напротив нашей 170-й: процесс школьного обучения мальчиков и девочек был тогда раздельным.

Митя заслужил свое прозвище «Лошадь» еще в 5 классе, когда он, начитавшись «Холстомера» и других художественных произведений о лошадях, собственноручно написал письмо маршалу Советского Союза Семену Михайловичу Буденному, известному радетелю коневодства и конного спорта в СССР. В нем пионер Митя Урнов просил маршала помочь ему вступить в конно-спортивную секцию, если таковая имелась в Москве, ведь шел 1948 год. К всеобщему удивлению на Митькино наивное полудетское обращение вскоре пришел ответ, в котором пионеру Дмитрию Урнову объясняли куда, в какое время подъехать, к кому обратиться для того, чтобы его зачислили в конно-спортивную секцию при Московском ипподроме. Вот с этого времени Митька и стал Лошадью, поскольку «лошадиные занятия» навсегда вошли в распорядок его жизни, став её составной частью наряду с семьей, школой, литературой и нашей школьно-студенческой компанией в сложном и увлекательном процессе взросления.

Увлечение лошадьми не отражалось на Митькиной учебе. Учился он хорошо, выделяясь в классе своей эрудицией, знанием литературы, выступлениями-экспромтами по произвольно заданной тематике.

Митя-Лошадь жил на Пушкинской площади, которая как бы вытянулась со строительством сквера и кинотеатра, хотя по официальному адресу на Страстном бульваре, в том самом доме, в основании которого сегодня выведен вход-выход в метро «Чеховская». Этот бывший советский «доходный» дом сегодня полностью расселен и выпотрошен. Ровными рядами новеньких окон он равнодушно смотрит на бывший кинотеатр «Россия». Кто его сегодня занимает? Не знаю. У меня в памяти он сохранился другим.

Полутемный подъезд в центре дома с глухо хлопающей входной дверью без каких-либо запоров, широкая каменная лестница с чугунными балясинами и стертыми ступеньками, высокие лестничные пролеты, тусклое освещение на этажах – все это было в далеком прошлом, когда здесь жили Урновы.