Анжелика Балабанова - Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897–1938 Страница 31

Необходимо было, чтобы кто-то из авторитетных членов нашего крыла, тот, кого никто не заподозрит в том, что он был движим личной затаенной враждой или амбициями, немедленно выступил бы с заявлением. Выбор пал на меня. Я не помню ни одного случая в моей жизни, когда я так остро ощущала бы ответственность, которую я беру на себя. Я знала, кого мы потеряем, и понимала, как трудно растолковывать решения, продиктованные только принципами.

«Только такая партия, как наша, – сказала я в своем выступлении, – которая своими корнями уходит в массовое движение, чье будущее тесно связано с судьбой народа, может исключить из своих рядов таких людей, как эти, с которыми мы собираемся расстаться сегодня и за которыми могут пойти другие сторонники. Это люди, которых другие партии сочтут за честь иметь в своих рядах. Но такова судьба тех, кто вступает в такое движение, как наше. Когда массы осуждают нас, мы должны уйти. Возможно, такая судьба ожидает тех из нас, кто исключает вас сегодня, или, быть может, жизнь будет достаточно милосердна и пощадит нас».

Когда моя речь окончилась, меня поздравляли не только те, от чьего имени я выступала, но и представители побежденного меньшинства тоже. Я думаю, все понимали, как тягостна была для меня эта обязанность. Я и не чувствовала, и не вела себя как победитель.

Я попросила товарищей позволить мне не идти вместе с ними на обед. Я хотела побыть одна. Через несколько минут я ушла и уже направлялась в свою гостиницу, когда улицу перешел Биссолати.

– Вы позволите мне пожать вашу руку? Можно я назову вас еще раз – последний! – словом «товарищ»? – сказал он с печалью в глазах.

– Если вам хочется сделать это после моей речи, пожалуйста, – ответила я с удивлением.

Не более чем через два года после того, как мы исключили Биссолати, мы вынуждены были исключить – по гораздо более серьезным причинам – того, кто зачитывал нашу резолюцию, – Бенито Муссолини.

В обоих случаях Социалистическая партия Италии доказала свою последовательность и соответствие своим идеалам интернационализма.

В завершение съезда мы должны были назначить новый Исполнительный комитет. Было принято, чтобы Исполнительный комитет состоял из делегатов, представляющих каждую провинцию Италии. В этот раз я была избрана впервые, равно как и Муссолини, и другие члены левого крыла. Было трудно выбрать новый персонал для центрального партийного органа «Аванти». Так как редакция «Аванти» была перед этим перенесена в Милан, товарищи, которые жили и работали в других местах, не могли быть выдвинуты кандидатами.

«У меня есть предложение, – сказал Лаццари, наш уважаемый секретарь, на одном из последующих собраний нашего Исполнительного комитета. – Давайте назначим одного из наших молодых товарищей, например Муссолини. Почему всегда выбирают тех, кто постарше? Кроме того, весь Исполнительный комитет отвечает за наш центральный орган печати, и не так важно, кто находится в Милане и считается его редактором».

Эта идея не вызвала нашего неодобрения. Только один член нового Исполнительного комитета возражал. «Меня немного пугает характер Муссолини, – заявил он. – Он слишком эгоцентричен».

Услышав такое возражение, Муссолини, который до этого молчал, раздраженно сказал: «Оставьте меня в покое. У меня нет ни малейшего желания принимать это назначение. Я не справлюсь с этой работой. У меня нет для этого достаточной марксистской подготовки, и я не хочу ответственности».

«Если партия решит, что вы нужны, и если вы настоящий революционер, вы согласитесь», – настаивал Лаццари.

Тогда другие стали побуждать его принять назначение. Муссолини молча раздумывал. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что происходит в его голове. Соблазненный и польщенный таким предложением, он колебался, потому что оно было связано с ответственностью. Вопрос был еще не решен, когда мы сделали перерыв на обед. Мы с Муссолини обедали вместе. Я пыталась склонить его принять предложение Исполнительного комитета, но он, очевидно, уже принял решение и категорически заявил, что и не подумает соглашаться. Однако, когда Исполнительный комитет собрался снова, его первыми словами были: «Ну, я согласен. Но при одном условии: товарищ Балабанова должна войти в штат сотрудников в качестве второго редактора».

Я сразу же поняла мотив, лежавший в основе этого странного поведения. Он не хотел отказываться от чести, которая была ему оказана, и не хотел ответственности. Он знал, что как сотрудник «Аванти» я буду помогать ему, а в действительности буду нести полную ответственность, когда что-то пойдет не так. Но при этом я не буду пытаться нажить личный капитал на наших успехах. Он также знал, что, хотя я и могла бы помогать ему, я не перееду в Милан просто ради него, но, если об этом попросит Исполнительный комитет, я, как дисциплинированный член партии, подчинюсь. Отсюда это его маневрирование.

Первое, о чем меня попросил Муссолини, после того как мы стали редакторами «Аванти», – это написать бывшему редактору Клаудио Тревесу о том, что он больше не является сотрудником редакции, а его пост теперь занимаю я. Меня это возмутило, так как даже если я и считала себя способной заменить Тревеса – но я же не заменяла, – я бы не приняла это назначение, чтобы сместить его. Кроме того, Исполнительный комитет единогласно решил оставить Тревеса, так как он обладал исключительным журналистским талантом.

«Почему вы не возражали против кандидатуры Тревеса, когда мы обсуждали ее на заседании Исполнительного комитета?» – спросила я Муссолини.

И хотя он не ответил, причина его такого нечестного хода была мне ясна. Тревес был одним из самых выдающихся журналистов в Италии, и Муссолини боялся, что вклад Тревеса в работу газеты только подчеркнет его собственные недостатки. Чтобы избежать этого, а также неприятной ситуации, он попытался уговорить меня написать это письмо.

Всякий раз, когда перед Муссолини вставала неприятная ситуация: надо было отвергнуть статью, уволить сотрудника, столкнуться с гневом тех, кому он давал обещания и не выполнил их, он обычно просил меня заменить его. Всякий раз, когда надо было написать спорную статью, он просил меня написать ее. Всякий раз, когда читатели «Аванти» осуждали редакционную статью, он призывал меня защитить ее перед руководством или не приходил на заседание, и мне приходилось делать это.

За всю свою политическую жизнь я никогда не встречала человека, который так постоянно взывал к моему сочувствию, как Муссолини. Он обычно прямо просил меня о помощи, или я начинала каким-то образом ощущать, что он боится ситуации, и разбиралась с нею сама. Я помогала ему, потому что этого требовали интересы партии.