Лора Шрофф - Невидимая нить. Встреча, которая изменила все Страница 31

– Вы предлагаете мне вести себя так, будто я никогда не была замужем? – спросила я священника. – Вы считаете, что мне нужно делать вид, будто ничего не произошло?

Я и так полжизни убила на то, чтобы убедить себя, что нервные срывы отца не существуют. Что мой отец не бьет мать и не терроризирует моего бедного брата Фрэнка. Больше я уже не могла притворяться.

– Простите, святой отец, я не могу делать вид, будто ничего не произошло.

Через адвоката, который с пониманием ко мне относился и осуждал Кевина, я подала документы на развод. Адвокат обещал, что заставит Кевина и его семью дорого заплатить. Меня не очень интересовала финансовая сторона этого вопроса, потому что совместных средств у нас с Кевином было мало. Через некоторое время я по телефону подняла с Кевином вопрос о его новой пассии. Это был один из самых ужасных разговоров за всю мою жизнь. После этого разговора я повесила трубку и страдала недели, месяцы и даже годы.

Трезво оценивая все, что произошло, я могу сказать, что воспринимала замужество слишком наивно. Я быстро вышла замуж и любила не реального человека, а скорее свое идеализированное представление о нем. Кроме любви с моей стороны было и кое-что другое. Наверное, я настолько хотела уйти из своей семьи и избежать влияния отца, что поспешила с браком. Кевин действительно не лучшим образом со мной обошелся. Но он был человеком, для которого наш брак был, увы, всего лишь одним из жизненных решений, которое он принимает. При этом я должна признать, что и сама привнесла в наши отношения долю отчаяния, с которым пыталась покончить, нагрузила их проблемами свой собственной семьи, и это наверняка повлияло на нас с Кевином.

Как бы там ни было, мне тогда было всего двадцать три года, и я могла еще стать счастливой, могла превратить мою мечту в реальность. Можно было проще отнестись к расставанию с Кевином, если бы в то же время не произошло другое трагическое событие.

Мой развод разбил мою веру в людей и в любовь.

А другое прискорбное событие разбило мое сердце.

XIII

Горько-сладкая радость чуда

Приблизительно тогда, когда Кевин сообщил мне о желании развестись, состояние моей матери ухудшилось. Дело в том, что у матери был рак матки, и последние два года ее состояние было стабильным, но потом резко ухудшилось. Ее доктор хотел, чтобы она немедленно легла в больницу на обследование, но мать узнала, что произошло у меня с Кевином, и отказалась от госпитализации. Мама сказала, что поддержит меня, и я вернулась в родительский дом.

Через пару недель после моего возвращения домой мамино состояние ухудшилось. Внешне ничего не изменилось, она не казалась слабее, чем обычно, хотя доктора говорили, что ей стало хуже. Мы все были очень испуганы, когда за два года до этого узнали, что у матери рак, но тогда развитие болезни удалось остановить. Мама была сильной женщиной, которой не впервой было переносить боль и лишения, и тогда она выкарабкалась. Мне кажется, что мама выжила потому, что у нее были дети. К тому времени Аннет и я уже покинули родительский дом, но Фрэнк, Нэнси и Стивен жили с родителями. Мама не хотела оставлять их с отцом, поэтому всеми силами боролась за жизнь.

Но потом болезнь вернулась, и все мы внутренне подготовились к длинной и тяжелой борьбе. Я решила остаться дома, чтобы больше быть с матерью. Мне это решение далось непросто – я не хотела видеть отца. Я вычеркнула его из своей памяти. Мое отношение к нему было однозначно негативное, в то время как мои сестры и братья испытывали смешанные чувства. Они мечтали, чтобы отец просто исчез из их жизни, но одновременно были готовы простить ему все грехи, потому что любили его. Я тоже любила, но отказывалась терпеть. Я была слишком на него зла за то, что он тиранил Фрэнка и подло обходился с матерью.

Поэтому через несколько месяцев я съехала из родительского дома и сняла квартиру на 83-й улице Манхэттена. Мама тогда очень болела, и многие не могли понять, почему я именно тогда решила уехать. Тем не менее мне казалось, что другого выхода просто нет.

Моей матери стало еще хуже, и отец поместил ее в Мемориальный онкологический центр имени Слоуна-Кеттеринга на Манхэттене, который располагался в пятнадцати улицах от меня. Позже я узнала, что отец сам долго выбирал клинику (и выбрал одну из самых лучших в стране) и потом ежедневно навещал маму в больнице. Отец не оставался у нее в палате более часа, он слишком нервничал, но приезжал каждый божий день. Он держал мать за руку, и они вместе смотрели телевизор. По выходным отец привозил с собой Нэнси и Стивена, чтобы они могли пообщаться с матерью. Я осознала всю глубину трагедии жизни отца – он по-своему любил мать и, когда она заболела, ужасно боялся, что потеряет ее. Пить он не бросил, потому что ему надо было чем-то приглушить свою боль и страх. Он не мог себя изменить, но все же пытался.

Господь никогда не дает ношу тяжелее той, которую мы в состоянии вынести.

Каждый вечер после работы я шла навещать маму в онкоцентре. Мы просто общались, и я с теплотой и любовью вспоминаю те часы, которые мы провели вместе. Мы говорили о том, как обошелся со мной Кевин, как плохо относился к маме ее муж и мой отец, и что женщины в нашей семье должны быть сильными, потому что им невозможно положиться на мужчин. Она сказала, что не понимает, почему Господь допустил, чтобы я так сильно страдала. После этого она добавила, что Господь никогда не даст мне такую тяжелую ношу, которую я не в состоянии вынести.

– Лори, – сказала мне мать, – я знаю, что все это тебе далось непросто, но я хочу, чтобы ты не забывала, что у тебя есть сила решить все свои проблемы. Помни об этом и никогда не забывай.

Я поняла, что унаследовала дух матери и ее умение выживать.

В то время мать кололи метадоном, чтобы снять боль, которая становилась все сильнее и сильнее. Ее доктор Очоа показал Аннет и мне, как надо делать укол. Он принес нам шприц и попросил потренироваться на апельсинах. Когда я смотрела, как он делает укол, мне казалось, что на свете нет ничего проще, однако я сама очень не любила иголки. Но потом постепенно привыкла и уже спокойно делала маме уколы.

Время шло, но маме не становилось лучше.

– Ты должна идти на поправку, – говорила я ей. – Ты не можешь оставить детей с отцом. Ты сама вышла за него замуж, а не мы, твои дети. Мы с ним без тебя не справимся. И отцу ты тоже очень нужна. Мы все без тебя жить не можем.

На самом деле я говорила много лишнего. Я и так знала, что мама борется изо всех сил.

Однажды вечером, когда ей стало особенно больно, я пошла к доктору Очоа.

– Ей стало хуже, и я боюсь. Что мы можем сделать?

Доктор сказал мне, что мать жива исключительно благодаря своей силе воли. Ей кто-то должен сказать, что она может все это отпустить, что ей не стоит о нас беспокоиться. Я просто не поверила своим ушам, когда услышала его слова. Доктор хотел, чтобы я сказала маме, что она может спокойно умереть? Да как у меня язык повернется такое сказать? Да и что вообще я должна ей сказать?