Павел Зырянов - Адмирал Колчак, верховный правитель России Страница 31

Остановились в поварне Михайлова стана на южном берегу острова. Название произошло от протекающей вблизи Михайловой речки. А домик, достаточно высокий (можно стоять не наклоняясь), с застеклёнными окнами, построил Воллосович со своими промышленниками, дожидаясь «Зарю». Тогда же были построены амбар и метеобудка.[174]

В отчёте Колчака об экспедиции, основном источнике для настоящего повествования, содержится поэтичное и вместе с тем очень точное описание смены времён года на далёком Севере. Велик соблазн привести полностью этот фрагмент: «В ночь на наш приход была сухая зимняя пурга, а на другой день сразу настала короткая полярная весна. Днём температура поднялась выше 0°, началось таяние снега, появились проталины на тундре, начался прилёт гусей, уток и куликов, а через два дня вскрылись тундренные речки… Лёд в море посинел, стали оседать и разваливаться торосы, снежная вода образовала целые озёра на толстом саженном льде, промыла по льду русла для целой сети ручьёв и стала стекать под лёд, трещины стали расширяться в полыньи – наступило полярное лето с его постоянными туманами, дождями с мокрым снегом, с морозом и инеем по ночам и редкими ясными тёплыми днями… Грязно-бурая тундра стала покрываться цветами альпийских растений, птицы уже стали выводить птенцов и собираться в стаи, готовясь к отлёту на юг, а лёд всё ещё стоял неподвижно, несмотря на целую сеть трещин, полыней, промытых водой каналов и озёр».[175]

В ожидании, когда тронется лёд, члены экспедиции готовили вельбот к плаванию, занимались охотой и рыбной ловлей. Колчак на досуге начал писать свою «полярную записку» – о подготовке и ходе Русской полярной экспедиции. В предыдущем изложении эта записка многократно цитировалась. Закончить её не удалось – 18 июля крепкий штормовой ветер отогнал от берега лёд, и Колчак велел грузить вельбот. Охотники остались на берегу, вельботная команда двинулась в путь.

Вот первая запись в полярном дневнике Колчака, до сих пор не опубликованном:

«В 11 1/5 ч. мы окончили погрузку вельбота, который отвели в устье Михайловской речки, где было меньше прибоя благодаря нескольким осевшим на мель льдинам. Крепкий NW (норд-вест) до 18 м, временами дует штормовыми порывами; у берега прибой и небольшое волнение, несмотря на наветренное положение его. Погода ясная, солнце, иногда закрываемое быстро несущимися облаками. Отвалив от берега, я поставил сейчас же паруса и пошёл вдоль берега к Медвежьему мысу…

Через 1 ч. около 12 ч. 30 м. мы подошли к Медвежьему мысу, лёд постепенно приблизился к берегу, и сейчас же за мысом, где обрывистые скалы переходили в галечное прибрежье, лёд подходил вплотную к берегу; убрал паруса и пристал к берегу – дальше идти нельзя. Выйдя на берег, я поднялся на ближайшие тундровые холмы, прошёл на Ost до первой речки и осмотрел состояние льда. Лёд был сильно пожат О-ми (остовыми, то есть восточными) ветрами, дувшими без перерыва… две недели на берег; края годовалых полей с вмёрзшими мелкими обломками были выдвинуты на берег, нарастив перед собой кучи чёрной гальки…»[176]

Путники продвигались на восток вдоль южного побережья Котельного и Фаддеевского островов. По сути же дела – это один остров, разделённый на две части низменным песчаным пространством, которое Толль назвал землёй Бунге, а Колчак называл «небольшой полярной Сахарой». Штормы и приливы выбрасывали сюда много плавника.

Когда льды вплотную придвигались к берегу, приходилось искать проходы в ледяных полях. В том и заключалось преимущество вельбота, что он мог проскочить там, где застряло бы даже такое подвижное судно, как «Заря». Бесконечные прибрежные отмели вскоре заставили прокладывать курс по другую сторону широкой полосы льдов и торосов, опоясывающих берег. Тогда возникли трудности с отдыхом и просушкой, ибо вскоре после выхода в море погода ухудшилась.

Безостановочно повалил снег. Его густые хлопья застилали всё на вельботе влажным мягким покровом, который таял, попадал под одежду и вызывал дрожь и чувство холода, более сильное, чем в морозные дни. Время от времени приходилось причаливать к берегу, чтобы развести костёр и обогреться. Но вытаскивание на берег вельбота по прибрежным отмелям было настоящим мучением. Ледяная вода доходила до пояса, ноги увязали в иле. Иногда, правда, провалившись в ил чуть не до колена, нога ощущала твёрдое основание. Это был придонный лёд. Колчак считал, что таким льдом, очень древним, доисторического происхождения, выстлана значительная часть моря Лаптевых.

На берегу ставили палатку, разводили костёр, сушили одежду. А потом приходилось опять бродить в ледяной воде, выталкивая вельбот на глубокое место.

Наконец решили, что легче натаскать плавника на какую-нибудь льдину и прямо на ней развести костёр, чем причаливать к берегу. Около суток пришлось провести на одной из таких льдин, когда начался шторм и снег повалил настолько густо, что сквозь него ничего не было видно. Только слышался грохот напирающего льда, а торос, давший приют путешественникам, жалобно стонал и охал, давал трещины и грозил развалиться.[177]

26 июля на берегу Фаддеевского острова партия Колчака встретилась с партией Толстова, матроса с «Зари», летовавшего там с четырьмя промышленниками в надежде повстречать Толля и его спутников. Однако нигде – ни на северных берегах Фаддеевского и Котельного, ни на земле Бунге – не было найдено следов пребывания Толля.[178]

Теперь встала задача пройти по Благовещенскому проливу и высадиться на мысе Высоком – крайней северной точке Новой Сибири.

Насколько трудно плавание в проливе, знали ещё по навигации 1902 года. Вдоль его берегов тянутся широкие отмели, а извилистый фарватер имеет ширину не более одной-двух миль. Приливы и отливы, а также действие ветров создают в проливе, имеющем воронкообразную форму, стремительные течения то в одну, то в другую сторону. Массы разбитого льда носятся из одного конца пролива в другой, напоминая грандиозный ледоход. Летний пейзаж дополняют огромные торосы, севшие у берегов на мель, подтаивающие, принимающие грибообразную форму и увешанные бахромой сосулек.

«…Мы провели, – писал Колчак, – около трёх суток на этом 25-вёрстном пространстве в самой тяжёлой, серьёзной работе, осложняемой туманом и снегом, то выталкивая вельбот на стоячие льдины, чтобы избежать напора и не быть увлечёнными стремительно несущимися массами льда, то снова спуская его на воду. Эта работа оставила у нас впечатление наиболее трудной части нашего плавания на Беннетт».[179]

На мысе Высоком Колчак повстречал Бруснева. Он был один, поскольку его промышленники охотились в глубине острова. Бруснев сообщил, что ещё в марте, прибыв на Новую Сибирь, он нашёл на этом мысе записку Толля от 11 июля 1902 года, в коей сообщалось, что его партия отправляется на остров Беннетта. Бруснев попытался пройти по льду в этом же направлении, но в 30 километрах от берега натолкнулся на полынью.[180]