Неизвестен Автор - От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник) Страница 31

Одна из машин разбилась о телеграфный столб. В ней были посылки немецких солдат, которые не успели отправить адресатам в Германию. Красноармейцы вынули содержимое одной из них и разложили на снегу. Это: два поношенных детских костюмчика, выкраденных из чьего-то комода, две пары поношенных женских галош, грязное мужское белье, кукла без ноги и две измятые серебряные ризы, содранные с какой-то иконы.

Все это обер-ефрейтор Курт Рухенау посылал своей матери в город Кельн, на Кайзерштрассе, 14.

И вот лежат на снегу эти трофеи гитлеровского жулика! А рядом труп дюжего немца. Красноармейцы, проходя мимо, брезгливо смотрят на них: сколько вору ни воровать, а расплаты не миновать!

Темнеет. Раскаты артиллерии доносятся все глуше. Линия боя отодвигается на запад. А в городе уже начинает завязываться жизнь: связисты тянут провода, саперы расчищают улицы.

Красное знамя полощется на ветру. После двухмесячного страшного кошмара жизнь в Калинине начинается снова.

17 декабря 1941 года

Константин Симонов

На Рыбачьем и Среднем

В политотделе среди захваченных у немцев документов хранится затрепанный номер немецкой газеты. На четвертой странице ее напечатана любопытная история о том, как храбрые горноегерские части штурмом брали полуострова Средний и Рыбачий.

История эта особенно любопытна потому, что мы сейчас полным ходом идем на маленьком буксире к берегам того самого Рыбачьего полуострова, который на страницах немецких газет еще в июле захвачен горными егерями.

Однако капитан буксирчика, долговязый, спокойный моряк в выцветшей фуфайке, Петруша, как его ласково зовут на буксире, отнюдь не боится попасть в плен к немцам.

Он, к сожалению, не читал "Фелькишер беобахтер", и поэтому о пребывании немцев на Рыбачьем полуострове ему, конечно, ничего не известно.

- Сколько раз хожу, не видел, - говорит он, лениво пожевывая папироску. - Правда, стреляют иногда с того берега, от Пикшуева мыса. Это действительно. Ну, да ведь моя байда, как блоха, - разве в блоху из пушки попадешь.

И правда, буксирчик малодоступен для артиллерии, особенно в такую погоду, как сегодня, когда среди бушующих волн Мотовского залива за пятьдесят метров видна только верхушка его трубы.

Не знаю, откуда произошло название Мотовский залив, но здесь все вполне резонно считают, что не иначе как от слова "мотать", и между собой фамильярно называют его просто "Мотка".

Вся земля кругом причалов, окрестные сопки и ущелья покрыты воронками. День за днем, месяц за месяцем, пытаясь нарушить снабжение защитников Среднего и Рыбачьего, немцы бомбили это побережье. На дне залива лежат тысячи тонн сброшенного ими металла.

- Если бы собрать все железо, которое они сбросили, чтобы разбомбить этот портовый поселок, то можно было бы выстроить точно такой же металлический, - со спокойным стариковским юмором замечает седой подполковник.

Крайний Север дает себя знать. Всю ночь валит снег. К утру дороги заносит настолько, что до расчистки их тракторами ехать на машине с Рыбачьего на Средний нечего и думать.

- Вы только посмотрите на карту, - говорит комендант. - Куда только судьба может занести одессита! Весь Кольский полуостров - это, можно считать, самый нос материка. Ну, а Рыбачий - это же бородавка на носу. И выходит, что я не кто иной, как комендант бородавки. Да. А вам придется посидеть у меня сутки, раньше дороги не будет. Кстати посмотрите, как нас тут бомбят.

Гинзбург смотрит на часы и направляется к выходу из землянки.

- Обычно как раз в это время попьют утром своего бобового кофе и прилетают.

На высоте пяти тысяч метров, еле видный, действительно крутится самолет.

- Сначала ниже летали, потом сбили несколько из зениток, и теперь ниже трех тысяч не порхают.

Самолет сделал еще несколько кругов и, не пикируя, сбросил полдюжины бомб. Над заливом поднялись водяные столбы.

Самолет повернул на запад.

- Ну, вот нас и "разбомбили", - меланхолически замечает комендант, провожая самолет равнодушным взглядом. -Теперь пойдемте завтракать.

До ночи мы не остались. Снег безнадежно продолжал сыпать, и мы решили переправиться с Рыбачьего на Средний на моторной лодке. Лодку так заливало встречными волнами, что минутами казалось, что она идет не по волнам, а где-то внизу, сквозь них.

Стоя по щиколотку в воде, закутанный в резиновый плащ, рулевой на всякий случай держал ближе к берегу. Моторист дежурил у пулемета. От немцев нас отделял только узкий пролив.

Впрочем, встреча в такую ночь, по словам рулевого, была маловероятна.

- Немец не выйдет в море по такой погоде. Норвежец бы и вышел, да немца не повезет. Не любит немца.

- Не любит?

- Точно!..

На исходе второго часа, когда вода в лодке дошла как раз до картера мотора, мы, наконец, мокрые до нитки, причалили к берегу Среднего полуострова.

С места в карьер пришлось карабкаться вверх по крутой дороге, а потом и вовсе без дороги, по скользкому, обледеневшему обрыву.

Часовой открыл перед нами невидимую дверь.

Электрический свет, пышущая жаром, сделанная из гофрированного железа трофейная финская печка, стены, потолок и пол из толстых бревен, рабочие столы с настольными лампами под зелеными абажурами, - все говорило, что здесь устроились с необходимыми удобствами и разумным комфортом.

Полковник Васильчиков после трудового дня, уютно примостившись к печке, стакан за стаканом, "по-московски", не спеша пил крепкий чай.

- Как стояли, так и стоим, - сказал он, отчеркивая ногтем на карте полуострова линию, где проходит передний край. - Слева - залив, справа море, впереди - горы. Как были они в наших руках, так и остались. И отдавать не собираемся. А немцы? Что ж, немцы, конечно, пробуют. Сначала неосторожно пробовали, теперь осторожнее стали. А что касается подробностей, так вы лучше в боевой журнал посмотрите. Там все записано...

И, считая вопрос исчерпанным, неразговорчивый полковник взялся за пятый стакан.

Причина его неразговорчивости, обычная причина неразговорчивости наших командиров, выяснилась впоследствии.

Рассказывая о боях за полуостров, полковник волей-неволей был бы принужден много говорить о себе.

В первые дни войны немцы, сосредоточив несколько дивизий, прорвались на тридцать километров вдоль побережья по направлению к Мурманску. Узкий перешеек, единственный выход с полуострова на материк, неожиданно оказался закупоренным немцами.

Гарнизон и Рыбачьего и Среднего готовился к обороне с моря. Появление немцев с суши было внезапным.

На перешейке стояло только несколько рот. Обрушив на них целую дивизию, немцы пытались одним ударом с гор спуститься на перешеек, и, пройдя его узкое горло, разлиться по всему полуострову.