Павел Цупко - Пикировщики Страница 31

- Кругом дым! - кричал, заходясь кашлем, Збитнев. - Оставаться в кабине не могу. Разрешите покинуть самолет?

Покинуть самолет - это наипервейшее требование всех инструкций при пожаре в воздухе. Но Константин слышал и сам не раз видел, как гитлеровские летчики издевались над беспомощными парашютистами: подлетали вплотную и расстреливали их из пушек либо крылом самолета рубили стропы, и человек камнем падал вниз. Допустить такое?!

- Продолжать бой! - приказал командир. - Покидать самолет по моей команде!

А огонь и дым заполонили всю кабину. Ничего не видно.

- Где находимся? Место?

Лопатин разглядел стрелки часов. По времени определил:

- Под нами свои! Свои!

Огонь в кабине летчиков бушевал вовсю. Горела, вздуваясь пузырями, краска, оплетка проводов, карты, чехлы аппаратуры. Пламя снизу достигло пилота. Зачадили, загоревшись, лямки парашюта, привязные ремни, задымил реглан. Нестерпимо жгло колени, руки - штурвал быстро накалялся. Пламя достигло лица, и Константин закрылся от него локтем, но управление не бросил. Лихорадочно подсчитывал в уме: "Высота - три тысячи метров. До земли лететь около тридцати секунд. Прыгать? Но тогда они останутся без машины! На чем же летать? Надо спасаться самим и спасать "семерочку", посадить во что бы то ни стало! Продержаться всего тридцать секунд... Только бы не взрыв..."

Константин дернул форточку. В нее сразу устремился дым, и пламя опалило лицо, руки. Догадался: через форточку из кабины отсасывало воздух, а с ним огонь. Захлопнул форточку. Пламя ушло вниз. На мгновение прояснилось переднее стекло. Успел заметить: самолет снижался устойчиво. Хорошо! Но сразу пронзила новая тревога: "А если Лопатин ошибся? Если внизу немцы?!"

- Место? Дайте место! - приказал он бомбардиру.

- Где-то под Дорогобужем! - прохрипел тот и бросился к бортовому стеклу. Но пламя из-за плеча вновь лизнуло лицо, и Макар Давыдович, теряя сознание, упал.

Все, что произошло с ним дальше, Лопатин потом долго восстанавливал в памяти. Видимо, от удара о прицел, а может быть, в это мгновение через развороченную пяту нижнего люка проникла струйка свежего воздуха, но он очнулся и прямо над собой за разбитым стеклом кабины увидел желтое брюхо и черные кресты фашистского истребителя: тот подошел вплотную, чтобы добить упрямого пилота. Собрав последние силы, Макар Давыдович встал на ноги, дотянулся до рукоятки "шкаса" и, повернув ствол в сторону ненавистных крестов, нажал на спусковой крючок. Длинная очередь скорострельного пулемета буквально пропорола снизу брюхо врага, тот воспламенился и камнем рухнул вниз, едва не задев пылающий "петляков".

- Экипажу оставить самолет! - приказал Усенко. - Всем прыгать немедленно! Прыгать всем!

- Прыгаю! - донесся голос Збитнева. "Что ж Лопатин?" - забеспокоился Усенко. Адъютант ожесточенно дергал ручку входного люка: она не двигалась, обожженные руки плохо повиновались.

- Ну что там, Давыдыч? - задыхался летчик. - Скоро?

- Не мо...гу открыть... люк! - хрипел бомбардир.

- Срывайте фонарь! Быстрее!

Лопатин вскочил, но лямка парашюта за что-то зацепилась, дернула книзу. Устоять на ногах он не смог. Застонав, Лопатин упал на горящий пол. Встать уже не было сил. В отчаянии, пытаясь на что-нибудь опереться, он махал руками и, не находя опоры, слабел все больше.

- Быстрее! Быстрее же! - кричал пилот. - Фонарь! Адъютант не отвечал.

- Что же вы, Макар... - Константин понял, что тот потерял сознание. Страстное желание спасти товарища охватило командира. Только бы успеть! Ничего не видя, судорожно кашляя от дыма и смрада, он полностью убрал газ работающего мотора, зажал коленями раскалившийся штурвал, привстал и, обжигая руки, стал искать рукоятку аварийного сброса фонаря кабины. Сердце бешено колотилось. Дышать было нечем. Летчик чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Хотя бы глоток свежего воздуха! Всего один глоток... Нашел наконец рукоятку, рванул! Но... фонарь не сдвинулся; то ли слабо потянул, а может, добросовестный техник, чтобы не было случайного срыва фонаря в воздухе, поставил слишком толстую контровочную проволоку.

"Неужели конец?" - пронеслось в голове. В слабеющем сознании неожиданно всплыло строгое лицо отца, его морщинистая шея, заскорузлый указательный палец:

"Если что... не теряйся! Ты - сын солдата!"

И снова упрямая мысль мобилизует волю: "Сейчас все зависит от меня!" Напрягшись, Константин рванул ручку и разорвал проволоку. Фонарь приподняло, мощная струя воздуха подхватила его, сорвала и сразу сбила с летчика пламя, отсосала дым. Он судорожно глотнул и посмотрел вниз. Летчик увидел клочок земли. То была небольшая площадка скошенного луга с копнами сена, окаймленная с трех сторон лесом, с четвертой - изрытыми окопами и ходами сообщений по берегам широкой реки. Догадался: "Днепр!" Из окопов выскакивали люди. Много людей в красноармейской форме.

Самолет несся к земле под большим углом. Пилот рванул штурвал на себя. "Семерка" приподняла нос и вышла из пикирования, понеслась параллельно поверхности воды. Да, да! Константин ясно видел под собой ширь воды - такой желанной и... страшной: "Утонем!" А спереди на самолет надвигалось, вырастало, закрывая небо и воду, что-то желто-коричневое...

"Берег?! Сейчас врежемся..."

Летчик снова рванул штурвал, и опять "семерка" послушалась: сделала горку - за козырьком кабины блеснула синь небес, а потом зелень луга. Сильнейший удар оборвал рокот мотора. Грохот и металлический скрежет заглушили все звуки, и сразу наступила тишина. Сила инерции бросила Константина вперед на разбитую приборную доску. Он почувствовал на лице режущую боль. Опять все заволокло дымом. Огонь с новой силой хлестнул по лицу. Усенко вскочил, схватился за борт кабины, хотел выпрыгнуть, но его удержал неотстегнутый шнур шлемофона. Летчик оборвал шнур, сбросил лямки парашюта и тут же услышал крик Лопатина.

- Спасите! Спасите! - кричал бомбардир.

Обрадовавшись, что друг жив, Усенко подхватил его и выбросил из кабины. Объятые пламенем, летчики катались по земле, сбивая и гася огонь. Потом вскочили и бросились в сторону, боясь, что вот-вот начнут взрываться бензобаки и остатки боезапаса... К месту приземления "петлякова" бежали красноармейцы. Они-то и доставили полуживых летчиков в дорогобужский госпиталь...

3

В том бою наша группа потеряла две машины: Усенко и Удалова. Мы беспокоились за судьбу товарищей. Потом обрадовались, когда узнали, что все остались живы. Оба радиста благополучно выпрыгнули и вскоре пришли в полк. Николаю Удалову при посадке горящего "петлякова" на лес раздробило ногу. Стрелок-бомбардир младший лейтенант Дибрава не бросил друга в беде, сумел притащить его на себе в расположение наших войск. Усенко и Лопатина из Дорогобужа на У-2 перевезли в Первый Московский коммунистический госпиталь. Оба находились в тяжелом состоянии.