Аркадий Столыпин - Записки драгунского офицера. Дневники 1919-1920 годов Страница 31

Фастов имеет вид мёртвого города. Вся еврейская часть разгромлена так, как я ещё себе не представлял, чтобы город мог быть разгромлен. Ходорков и Корнин пустяки в сравнении с Фастовом. Дома не только все без окон и без дверей, но, по крайней мере, из пяти один сожжён дотла. Но жиды живут. Уже смотришь, из домика, который со стороны улицы имеет совсем нежилой вид, где-то из какой-то скважины вьётся узенькой струйкой дым. Значит, уже вернулся хозяин и где-нибудь под чердаком устроил себе логовище.

Станция загружена составами. Вывести их, конечно, не будет никакой возможности. Спасут только снаряды, патроны, обмундирование и мелочь. Остальное достанется красным.

Начальство страшно растерялось. Теперь мы уже в Белой Церкви. Где-то близко было имение Браницких [49]. Теперь от него, говорят, мало что осталось. Уничтожили не только дивный дворец и службы, его окружавшие, но даже школы (?), больницы для крестьян (?) и другие чисто демократические затеи Браницких. Здешние обыватели в панике. Ждут «товарищей» и трепещут, а выезжать нет возможности.

Цены поразительные: десяток яиц 70 р., фунт мяса тоже 70 р. Белый хлеб 200 р. и т.д. Крестьяне радуются нашему отходу. Когда мы уходили к Фастову, в тылу у нас восстало 10 волостей. Кое-кого выпороли, кое-кого расстреляли, тем дело и кончилось. Чувствуется украинско-большевицкое настроение. Их озлобило, что мы уже чересчур откровенно забирали почти даром фураж и провиант. Но в большевиках они ещё скорее разочаруются, ведь теперь там много китайцев, а китайцы – это такой народ, что после него остаются только стоны, слёзы, кровь, разорение и проклятия.

Наши дела на фронте убийственны. Во всём виноват лишь тыл.

г. Белая Церковь

8 декабря 1919 г.

Имение Браницких окружено чудесным парком. Всё поломано, статуи сорваны с пьедесталов и куда-то исчезли. Обоз получил приказание догнать полк. Обоз 2-го разряда пошёл на Христиновку.

с. Фурсы

9 декабря 1919 г.

Догнали полк. У станции Кожанка был полк неприятельской пехоты. У Завода вёл бой 4-й эскадрон. 7-й и 6-й эскадроны поддержки почти не оказали. Полк потерял штук 15 лошадей и раненых, между прочим, двух офицеров 1-го эскадрона (новых). Забрали человек 60 пленных. Неприятель, по показаниям именных, понёс потери (около 180 чел.).

с. Шамрай

10 декабря 1919 г.

Мы будем отходить на 8 пароходах без боя. Это то, что называется на казённом языке штабов и вообще начальства «перегруппировкой войск», «уплотнением фронта» или «маневрированием». Отступление, впрочем, пока что далеко не паническое, и брошено сравнительно мало. Кое-что на станциях пришлось, конечно, сжечь, но это почти неизбежно бывает во время всяких отступлений и меня мало волнует.

с. Рубченки

11 декабря 1919 г.

Бесконечный переход. Нелегко сделать 25 вёрст, когда болит голова, темнеет в глазах и жар.

м. Тетиев

12 декабря 1919 г.

Остановились в чистеньком польском домике. У католиков Рождество. Вчера здесь были петлюровцы, Бог весть откуда появившиеся, в количестве 4000 человек, при 3 орудиях.

Люфт был в разъезде и поймал 2-х петлюровцев. Я был в головной заставе. Мы продолжаем отходить без боя.

м. Ситковцы

13 декабря 1919 г.

Сегодня опять славный день, полный удачи, веселья и счастья. И всё это несмотря на то, что число 13 считается роковым, а сегодня именно 13 декабря.

Вечером 12-го я получил извещение, что вследствие болезни графа Шамборанта я временно принимаю 4-й эскадрон. Грустно, тем более что офицерский состав 4-го эскадрона неважный в данное время. Исаев и новый офицер Майборода – оба не отличаются храбростью. Вано Старосельский уже давно зарекомендовал себя не с лучшей стороны.

Выступили из Тетиева и дошли почти до местечка Животов. Вдруг впереди идущие эскадроны пошли рысью. Я в это время ехал в экипаже с больным Шамборантом. Едва успел сесть на хромую серую кобылу Тускаева и догнать эскадрон. Овраг, затем крутой подъём и равнина. Подъезжаю к Попову.

– Смотрите, – говорит Попов и указывает по направлению на Животов. Я посмотрел… и замер… Целый ряд повозок – совсем близко – ползёт по дороге на Ситковцы. С ними эскадрон. Несомненно, настоящий, честь честью, как ему и полагается быть – эскадрон и пехота: может быть, рота, может быть, больше. А повозки всё ползут и ползут, как вереница маленьких чёрненьких жучков.

– Берите дивизион, обойдите овраг, что нас разделяет, займите вон ту возвышенность и обстреляйте эту колонну, а тверцы тем временем атакуют её в прямом направлении и справа.

Я повёл дивизион рысью. Параллельно 4-му шёл 3-й эскадрон с Гоппером, т.к. Львов тоже болен. Начали обходить бесконечный овраг, поросший кустарником. Вдруг шагах в 10 от меня поднялся заяц и перебежал мне дорогу.

– Плохая примета, – сказал Исаев.

Я послал его к чёрту, и мы перебрались наконец на другую сторону оврага. Вынырнув из лощины, мы увидели ту же колонну, но уже ближе. Пехотинцы рассыпались в цепь, и загремели первые выстрелы. Я развернул дивизион лавой, мы выхватили шашки и понеслись. Только ветер загудел в ушах. Наткнулись на канаву, и на минуту всё смешалось. Исаев и Майборода вместо того чтобы смело броситься в канаву и показать пример, только что-то кричали драгунам и без толку метались у рва. Я плюнул на всё, ударил лошадь шашкой раза два, перешёл канаву и понёсся дальше.

Третий эскадрон красивым веером подскакивал уже левее меня к противнику. 4-й тоже подлетал, но значительно правее меня. Наконец я доскакал до первых пехотинцев; все бросились бежать, бросая оружие. Некоторые ложились на землю. На многих галичанские шапочки с чёрным околышем и большим козырьком.

Ура! Есть и пулемёты. И много: один, два, три, четыре, пять – и все максимы. Мечутся всадники кругом чего-то большого. Подлетает взволнованный и радостный Гоппер, театрально салютует блестящей шашкой и докладывает:

– Г-н ротмистр, 2 орудия при полных запряжках и с зарядными ящиками.

Боже мой! Это уже что-то уж слишком хорошо для одного раза: и пулемёты, и огромный обоз, и орудия, и пленные!!! С трудом собираю 4-й эскадрон. Все без всякого толка мечутся по полю; кое-где выстрелы – это по убегающей кавалерии или расстреливают китайцев. Появился и «знаменитый» 7-й эскадрон – стал и открыл по неизвестно чему огонь из пулемётов.

Наконец появился полковник Попов. Я ему доложил. Чувствую себя именинником. Ведь как-никак, а дивизион захватил два орудия, 8 максимов и 3 льюиса!!! И всё это без потерь! 11 пулемётов! Кроме того, захватили 5 сестёр милосердия и несколько офицеров. Пленных – человек сто.