Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V Страница 31

— Боюсь, что вы избрали ложный путь, дорогой д’Антрэг, — ответил я, — за солдатом шествует купец. Он — хозяин. Без наживы колонии бессмысленны. Куда вы дели ваши руки?

— Гребу ими всякую мерзость. И вижу, что другие делают это спокойнее и потому лучше. Есть люди, созданные для роли колонизаторов, — например, мой сержант. Видели его?

— Имел удовольствие. Красочный тип.

— Да, истинный мерзавец. Сейчас он стоит с полной выкладкой и винтовкой на плече прямо на солнцепеке — самое страшное наказание в Африке.

— Позвольте, ведь он вел меня к вам!

— По пути в караульное помещение.

— За что же это вы его так?

— За оргии.

— Как, разве в крепости есть женщины?

— Ни одной. Этот дегенерат вербует себе партнеров из молодых солдат. У него есть дамские платья и белье для своих избранных. Был и парик, да я отобрал.

— Откуда он его достал?

— Выписал из Туниса. Я бы давно согнул его, да не смею: начальство и солдаты его любят.

— Ну, начальство — это я понимаю. Но солдаты…

— Представьте, и они. Сиф импонирует им своими пороками и добродетелями. Он потакает прихотям солдат и действует на их воображение. Это он обучил гарнизон прославлять смерть по примеру испанского иностранного легиона. Я редко выхожу на поверку, и Сиф этим пользуется.

— Да, мне уже пришлось побывать на этой своеобразной церемонии и скажу прямо — ее, несомненно, украшает этот троекратный дружный крик: «Да здравствует смерть!» Сиф неплохой режиссер! Но почему же вы сами не выходите на плац?

Лионель брезгливо поморщился.

— Противные рожи… да и запах… Вы обратили внимание?

Мы помолчали. Оба вытерли пот с лиц, шеи, рук.

— Да, о Сифе… — опять вяло начал офицер. — Он — идеальный легионер: вор, развратник, грабитель, насильник — и вместе с тем бесстрашный солдат — под пулями всегда впереди, в походах всегда в хвосте колонны и тащит на себе ослабевших и раненых. Нужный человек. Слава Богу, он заканчивает срок и скоро убирается в Германию. У себя дома он еще нужнее, там такие люди делают теперь карьеру в гитлеровских бандах. Помяните мое слово, мы еще увидим его портреты в газетах!

— А пока будущий фюрер носит весьма красочную кличку и отращивает усы!

— Да, он — моя правая рука. Боже, кто бы мог подумать. Рыцарь Ги д’Антрэг слушал сонеты своего друга Пьера Рон-сара, Родрик д’Антрэг был полковником и доверенным человеком Генриха Гиза, Каэтан д’Антрэг отличился при Эй-лау и получил крест из рук императора, а Лионель д’Антрэг при помощи сержанта Сифилиса засыпает колодцы кочевников вдоль большой дороги. Какое презренное время!

Лейтенант замер в кресле и бессильно закрыл глаза. Светло-каштановые кудрявые пряди упали на лоб, лицо нервно подергивалось.

— Великое в истории строится на крови и лжи, — высокопарно сказал я, искушая его. — Что не успеет сделать кровь, потом довершит легенда… Пройдет время, и когда-нибудь потомки будут чтить Лионеля д’Антрэга как маршала Франции и цивилизатора отсталых народов.

Юноша открыл глаза и взглянул на меня, все еще неподвижно вытянувшись в шезлонге.

— Знаете, о чем я думаю? Как ужасно было бы умереть на руках у Сифа! Посмотреть на мир в последний раз и увидеть над собой его лицо и похабные усы.

Мне стало жаль юношу. Я подсел ближе.

— Вас гнетет пустыня, вот и все. Надо подать в отставку и вернуться домой.

Лицо лейтенанта просветлело.

— Я уже списался с министерством. Меня не задерживают — совсем наоборот! Обе стороны с радостью расстаются, мне остается дослужить всего четыре месяца.

— И прекрасно! Вы будете в Европе раньше меня! А пока скрасьте время музыкой.

— Я играю… немного… для себя.

— На скрипке? Послушайте, дорогой Лионель, сыграйте сейчас! Пожалуйста! Не ленитесь!

— Сейчас? Среди бела дня?

— А вам разве нужна луна?

Юноша расхохотался. Мы выпили еще по рюмке. Он принес инструмент и, настраивая, проговорился, что пишет сам. Небольшие вещи. Недавно закончил сюиту.

— Вот и сыграйте ее.

— Боже, — закричал шутливо Лионель, держа скрипку у подбородка, — благодарю тебя за подарок: я наговорился досыта и теперь могу еще показать свою стряпню! Как славно, ван Эгмонт, что вы здесь! Ну, слушайте.

Но я сделал жест рукой.

— Постойте, маэстро, так не делают: вы хоть немного познакомьте меня с вашей вещью. Что вы хотели ею выразить? Как, по крайней мере, она называется?

Подняв лицо к сияющему небу, молодой музыкант глядел куда-то и тихо улыбался. В этот момент он забыл обо мне. В серьезных и грустных глазах еще мерцал тихий свет, когда он обернулся ко мне и сказал просто:

— Тэллюа.

Я едва удержался от восклицания.

— Это имя одной местной девушки. Она — олицетворение пустыни: такая же горячая и жестокая, дикая и прекрасная… Первая часть называется «Пустыня», вторая — «Тэллюа», третья — «Торжество любви».

Это была хорошая скрипка — старинный, благородный инструмент с глубоким и мягким тембром, и держали его хорошие руки: Лионель оказался настоящим музыкантом, может быть, еще не овладевшим всеми тонкостями техники, но зато игравшим искренно и с подъемом. Первая часть сюиты была построена на местных мотивах и убедительно передавала подавляющее величие пустыни; вторая часть звучала странно — нежная и певучая мелодия постоянно прерывалась каскадами резких и мятущихся звуков; третья часть переходила в мощный поток торжественных созвучий, будивших чувство радости и счастья.

Закончив, музыкант живо обернулся ко мне:

— Ну, как?

— Пустыня выражена прекрасно — я видел ее перед собой. Понятен и потому хорош конец. Это — торжество, может быть, и любви. Но вторая часть непонятна. Ведь вы так мало сказали о девушке, которую зовут Тэллюа. Кто она?

Д’Антрэг опустил скрипку.

— Трудно в немногих словах дать вам о ней представление. Таких фигур в нашем обществе нет. Красивая девушка, с детских лет подготовленная к карьере танцовщицы, выдвигается среди своих подруг и становится известной куртизанкой. Она по-своему образованна, умеет импровизировать стихи, поет и танцует, в ней воплощены местные представления о красоте, изяществе, светской воспитанности и утонченности. Обычно такая куртизанка разбивает свои большие пестрые шатры невдалеке от больших дорог, и ее становище приобретает значение центра светской жизни всего района: со всех сторон к ней съезжаются окрестные дворяне — и, конечно, не с пустыми руками. Туарег — страстный до безумия любитель поэзии, музыки и красивых женщин. Девушка по здешним понятиям живет богато, ее окружают рабыни и служанки. Поклонникам обеспечен любезный прием, прохладное омовение, отдых, обед, во время которого хозяйка, сидя у ног гостя, импровизирует ему приветственные стихи… За пиром следует празднество и…