Нина Уткина - Ломоносов: к 275-летию со дня рождения Страница 31

О завершении периода прежней церковнославянской книжности свидетельствовали первые руководства по грамматике и риторике, написанные Ломоносовым на русском, а не на церковнославянском языке. «Грамматику» предваряли вдохновенные слова о русском языке, в котором Ломоносов видел «великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка» (3, 7, 391).

В «Риторику» включались переведенные автором выдержки из сочинений классической древности, раннего средневековья, Возрождения и Нового времени. Эти образцы переводов подтверждали слова Ломоносова: «Сильное красноречие Цицероново, великолепная Вергилиева важность, Овидиево приятное витийство не теряют своего достоинства на российском языке» (3, 7, 392). И если что-либо, вне зависимости от эпохи или темы, «точно изобразить не можем, не языку нашему, но недовольству своему в нем искусству приписывать долженствуем» (там же).

Работа Ломоносова в русской словесности опиралась на солидную литературную основу. Он знал много древнерусских памятников — летописи, степенные книги, хронографы, разрядные и родословные книги, жития святых, прологи, церковноучительные и церковно-богослужебные книги. Обстоятельное знакомство с русским фольклором началось в Беломорье, где сохранился русский былевой эпос (былины, старины) и в повседневной жизни не обходились без обрядовых, бытовых, календарных, лирических песен, сказок, духовных стихов, исторических и топонимических преданий.

Ломоносову, еще ученику Славяно-греко-латинской академии, открывается мир античной литературы. Основательное знание истории видно в его теоретических работах и поэтических произведениях. Серьезно изучая античность, он с еще большим интересом относится к новой европейской культуре, к современной ему литературе стиля барокко и возникающего классицизма, которую он читает, пользуясь знанием немецкого, французского, английского, итальянского, польского языков.

Формирование немецкого классицизма происходило, что называется, у него на глазах — будучи в Германии, он внимательно следил за теоретической и литературной деятельностью И. Готшеда, лидера нового направления. Французский классицизм ему знаком по произведениям Мольера, Расина, Вольтера. В первой половине XVIII в. едва ли не самой популярной в Европе была итальянская поэзия, выдержанная в прецизиозно-барочном стиле «маньеризма». Итальянская поэзия занимала одно из первых мест в сохранившихся библиографических списках Ломоносова, составленных для заказа нужных ему книг (см. 9, 31). Но к «маньеризму» он отнесся отрицательно. В «Кратком руководстве к красноречию» (§ 130) учащимся рекомендуется не следовать «нынешним италианским авторам, которые, силясь писать всегда витиевато и не пропустить ни единой строки без острой мысли, нередко завираются».

Языковедческие, литературные и исторические исследования Ломоносова побуждают его следить за скандинавской литературой, которую он читает преимущественно на латинском и немецком языках. Он собирается изучить шведский язык, как, впрочем, и ряд других европейских языков — испанский, португальский, ирландский, голландский, датский. Расширяя круг известных ему языков, он, кажется, хочет пополнить их число и арабским. По крайней мере он очень интересуется сборником арабских поэм, изданных в Лейдене в сопровождении латинских переводов, и проспектом издания «Истории Египта» Абдаллатифа, которое готовил английский ориенталист Томас Хёнт, намеревавшийся опубликовать арабский оригинал наряду со своим латинским переводом (см. 9, 56; 59).

Исследования Ломоносова в области языкознания напоминали по своим методам работу ученого-естествоиспытателя: наблюдение над речевой практикой, элементы сравнительного анализа грамматик различных языков, классификация лексического материала. С наукой он сближал всю сферу словесности. Новый этап в развитии отечественной литературы создается, по его представлениям, в результате замены старых норм новыми, рациональными, придающими законосообразность, точность и общезначимость словесным произведениям. Вводимые нормы должны быть логичными, необходимость их доказанной, лишь тогда они смогут придать словесному творчеству рациональную упорядоченность. Нормативизм, несомненно, присущ реформаторской деятельности Ломоносова.

Писателю, ритору нужна хорошая обученность и, кроме того, осведомленность о состоянии современного ему научного знания. Для приобретения словесного искусства, по Ломоносову, «требуются пять следующих средствий: первое — природные дарования, второе — наука, третие — подражание авторов, четвертое — упражнение в сочинении, пятое — знание других наук» (3, 7, 92).

Сфера словесности утверждалась на тех логикотеоретических и онтологических представлениях, связанных с наукой Нового времени, которые поддерживались и развивались самим Ломоносовым. В пределах словесности не допускалось даже намеков на «потаенную силу», явления сверхъестественного порядка. Здесь не должно быть места пережиткам номиналистических представлений — «якобы в познании имен содержалось познание самых вещей...» (3, 7, 115; 116). Суть словесности — «собрание разных идей» (3, 7, 25). Что же представляют собой идеи? На этот вопрос дается совершенно определенный ответ: «Идеями называются представления вещей в уме нашем...» (там же). В «Риторике» разъясняется в духе принципов естественности и детерминизма, что «доказательство есть рассуждение, из натуры самой вещи или из ея обстоятельств взятое, о ея справедливости уверяющее» (3, 6, 27). Перечисляются «свойства материальные», в которые наряду с величиной, фигурой включаются цвет, вкус, запах, что было далеко не обычным в ту пору, когда эти свойства, как правило, относились к категории «вторичных качеств» и трактовались субъективистски. Вводятся трактовки времени, пространства, движения, соответствующие новой, естественнонаучной картине мира.

Нормы русского языка и литературы даны в руководствах Ломоносова в широком контексте новой системы воззрений о мире и человеческом познании. Нормативность, логичность, рациональность, распространенные на область литературы, связывают Ломоносова с традициями классицизма, но все же он не укладывается целиком в его рамки. В его теоретических построениях наряду с логикой разума полным признанием пользуется стихия чувств, вдохновения, творческого порыва. В словесном творчестве, в понимании Ломоносова, «разум к чувствам свести должно и с ними соединить...» (3, 7, 170). Поэзии Ломоносова свойственны неожиданность поэтического словоупотребления, метафоризация поэтического стиля, эмоционально-психологическая выразительность эпитетов.