Беатрикс Шиферер - Женщины Вены в европейской культуре Страница 31

Может быть, высказанная здесь мысль уже не годится для современной педагогики, но многие другие высказывания Розы не утратили своей ценности.

Несмотря на то, что Роза Майредер не всегда встречала понимание, она была по достоинству оценена общественностью. В 1928 году, к своему семидесятилетию, она получает звание и права почетного гражданина Вены, а издательство Ойгена Дидерихса выпускает многие из ее сочинений.

Роза Майредер накануне 70-летия.

Она уходит из жизни 19 января 1938 года в возрасте восьмидесяти лет и тем самым избавляет себя от несчастья видеть самую темную полосу новейшей австрийской истории. Она, несомненно, стала бы жертвой событий после 13 марта, ведь в апреле все ее наследство пошло с молотка в аукционном зале «Доротеума».

Вопреки всем неудачам Роза много сделала для утверждения прав женщин как в национальном, так и в международном масштабах. Не последнюю роль в этом сыграли ее сочинения — новеллы, романы, философские эссе, афоризмы — и, конечно же, ее выступления по социальным, политическим и общественным вопросам в связи с положением женщины. Она была поистине личностью в женском движении.

В заключение можно привести еще один пример высокой оценки деятельности Розы — отзыв о ней венгерского ученого Оскара Яши:

«…Все нити довольно сложного домашнего уклада (она была не только домохозяйкой, но и ухаживала за мужем, матерью и братом) Роза крепко и осмысленно держала в своих руках. Но заботы по дому не стерли ее индивидуальности. Даже в самые хлопотные дни она находила время для упоительной работы за письменным столом и нередко вступала со мной в споры о самых абстрактных и далеких от быта вещах. В расписанной по часам домашней и общественной жизни она всегда оставалась верна своему исследовательскому духу и борьбе за идею…

Революционерка в сфере духовных ценностей и представлений о справедливости, она отчетливо ощущала, что не имеет ничего общего с революцией приверженцев насилия, государственных и профсоюзных бюрократов и вышедших на пенсию поджигателей. Она все более замыкалась в себе, все более отчаивалась… Но той революции, о которой она мечтала, увидеть не довелось. А то, что она видела, ужасало ее сильную душу. Ведь капитализм навыворот — еще не социализм, а перевернутая с ног на голову бюрократическая и милитаристская держава — еще не свобода… Бакунин высказал однажды глубокую мысль: Карл Маркс желал того же, что и Вандербильдт, с той лишь разницей, что хотел использовать те же пути и средства, но для другого класса… Может быть, не вполне осознанно и занимаясь другими проблемами, Роза Майредер все же ощутила ритм и притягательность этой еще столь далекой революции… Поэтому я называю ее революционеркой, несмотря на всю ее солидную буржуазность…»[124]

Берта Экштайн-Динер (Сэр Галаад)

(1874–1948)

Берта Динер, приблизительно 1902 г.

Берта Экштайн-Динер появилась в литературном мире под псевдонимом Сэр Галаад и в свое время считалась автором бестселлеров. Кем она только не была: поборницей прав женщины, вдохновительницей поэтов, художников и разношерстной богемы, а также дамой, не заведшей собственного салона) Она терпеть не могла толстых, не рядилась в реформаторские одежды, не увлекалась роскошью и высокой модой, выражала точку зрения общества, разделенного на касты, объехала много стран, но отнюдь не с исследовательскими целями. С другой стороны, в своих произведениях она обращается к теме матриархата и главенства женщины в древнейших культурах.

Из-за своего «артистического псевдонима» и своей двойной фамилии она как-то затерялась в памяти потомков, хотя ее роман «Параболы Бога» пользовался большой популярностью.

Сэра Галаада ценили виднейшие писатели эпохи: Роберт Музиль, Курт Тухольский и другие. Ныне она прочно забыта, хотя одна из главных ее вещей — первый созданный женщиной опыт истории культуры в аспекте женского вопроса «Матери и амазонки» — недавно был переиздан.

Берта Динер родилась 18 марта 1874 года в Вене. Ее отец, Карл Динер, был родом из Штуттгарта, на двадцать шестом году переехал в Вену и открыл фабрику цинковых украшений на Марксергассе в третьем районе. Мать, Мария Вехтль, из восьмого района, была дочерью акушерки и истопника Австрийской национальной библиотеки.

Детство и юность самой младшенькой, для краткости именуемой Кинд, протекали в полном соответствии с традицией тогдашнего женского воспитания, под присмотром гувернантки. Ей давали частные уроки латыни и древнегреческого, которые, однако, прерывались в случае «дурного поведения», что следовало понимать как наказание и воспитательную меру.

У Берты была два брата, оба намного старше ее: Пауль Хуго, принявший позднее фабрику отца, и Карл, ставший геологом с мировым именем и знаменитым альпинистом.

Как часто бывает с детьми выбившихся из бедности родителей, дочери пришлось столкнуться с мелкобуржуазным нравом родителей. Берте особенно досаждала мать:

«…Я не понимала, что заставляло маму, взъерошенную и усталую, с поганой тряпкой в руке, то и дело сновать между шкафами и диванами, когда у нас были горничная и лакей? Она стала злой и запаренной мученицей красивого дома, вместо того чтобы беззаботно прогуливаться по светлым залам и саду… Почему „серьезным делом“ считалось то, что папа курит и читает газету в своей конторе, а когда то же самое он делал в столовой, именовалось „отдыхом“?..»[125]

Девочка росла одиноким существом в ожидании «принца», который избавит ее от постылых будней. Да и родители подумывали о «хорошей партии» для дочери.

«…Папа тешил себя надеждой, что когда-нибудь с неба свалится зять на авто: Гете, Ротшильд, английский герцог и французский посол в одном лице. А дочка пусть покуда существует в консервированном виде или как некое бесполое создание…»[126]

Ее биограф, Сибилла Мюло-Дери, так описывает душевное состояние Берты в те годы:

«…Веселость и приветливость не были свойственны ей. Она не обладала нормальной долей беспечности, не умела хитрить, не была способна на дипломатию. В сущности, она перековала принцип жесткой дисциплины, выработанный родителями, в свое собственное оружие, сделала его средством протеста. Молча, с героической выдержкой она могла часами лежать, обливая себя водой, и смотреть на золотую рыбку, плавающую во впадине живота, до тех пор, пока не станет обладательницей самой узкой талии на свете. Лишь с такой талией она чувствовала себя вправе противиться системе, объявившей узкие талии нормой для женщины…»[127]