Николай Мельников - Портрет без сходства. Владимир Набоков в письмах и дневниках современников Страница 32

Эдмунд Уилсон – Глену Моррису, 16 августа 1969

<…> Когда я лежал в больнице, прочел около ста пятидесяти страниц «Ады», но она мне не понравилась. Думаю, в конце концов я ее одолею. <…>

Из дневника Джона Фаулза, 3–11 октября 1969

<…> Набоков, «Ада». Он безнравственный старик, грязный старик; роман по большей части мастурбация; доставляющие физическое наслаждение мечтания старого человека о юных девушках; все окутано осенней дымкой в духе Ватто; очень красиво, он вызывает из области воспоминаний сцены, мгновения, настроения, давно минувшие часы почти так же искусно, как Пруст. Его слабая сторона – та, где он ближе к Джойсу, хотя, мне кажется, она нужна ему больше, чем большинству писателей. Я хочу сказать, что сентиментальные, слабые места как-то очень гладко, легко переходят у него в замечательные прустовские сцены. Думаю, неорганизованность огромной эрудиции, проистекающая от усиленного чтения и странных увлечений, никогда не даст ему подняться на вершину Парнаса; но и без того есть нечто неприятное в отбрасываемой им тени – нарциссизм, онанистическое обожание его, Набокова. Почти как у Жене, но без искренности того. <…>

Дочитал «Аду». Она мне очень понравилась: роман для романистов, точно так же как некоторые вещи Баха считаются музыкой для музыкантов. Только писатель (если быть точным – писатель, напоминающий, подобно мне, таинственный сад) способен уразуметь, о чем книга. Думаю, я понимаю Набокова лучше, чем другие его читатели – конечно же, не в том смысле, что я лучше всех разбираюсь в его перекрестных ссылках и реминисценциях, а так, как понимаю Клэра, Гарди. Мы с ним родственные души.

Мне особенно понравилось набоковское понимание времени как свойства памяти, а не пространства: чем бы ни являлось настоящее, оно живет в сознании; таким образом, то, что мы помним, может быть ближе нам того, что непосредственно воспринимается чувствами. <…>

Джон Фаулз

Из дневника Марка Шефтеля, 9 декабря 1969

В еженедельнике «Wiadomości» М.К. Павликовский дал Набокову титул «величайшего из ныне живущих писателей». Как много писателей в разных странах, чье величие либо скрыто, либо не может быть оценено по достоинству из-за отсутствия перспективы. Нет сомнений в том, что Набоков добился большого коммерческого успеха со времени выхода «Лолиты». Между прочим, до этой публикации был ли М. Павликовский о нем того же мнения, что и сейчас? Было бы интересно узнать. Также несомненно, что Набоков – удивительный литературный виртуоз, который выполняет изумительные словесные пируэты и блестяще обводит читателей вокруг пальца. Боюсь, однако, что это не более чем восхитительное цирковое представление. Является ли цирк высшей формой театрального искусства? Менее разнообразная, но зато более волнующая драма, по крайней мере на один уровень выше цирка. Набоков способен проделывать удивительные вещи со словами и образами, но часто задаешься вопросом, есть ли во всем этом внутренняя необходимость? Чувствуешь, что за всем этим блеском маловато серьезности, и можно легко догадаться, что вряд ли для Набокова писательство было такой же мукой, как для Флобера или Толстого. Высочайшего таланта виртуоз, но романист, романам которого недостает силы и композиционной собранности. Безусловно, художник, но меньше, чем виртуоз. Вот почему, читая Набокова, не можешь забыться. В его историях нельзя, как у Толстого, увидеть реальность, большую, нежели наша повседневность. Ими можно восхищаться и наслаждаться, но увлечься ими трудно. По крайней мере, так я ощущаю и его русские, и гораздо более затейливые английские романы. Ни любви, ни сострадания, ни отождествления с тем, что изображается! Тогда почему «величайший»? Талантливый, эгоцентричный, игривый клоун, дурачащийся перед зеркалом. Лелеющий свои слова, словно это драгоценные ювелирные украшения (часто это и впрямь так!), и восхищающий ценителей слов ради слов – не силой их выражения, а изящным расточительством. Простите, но я предпочитаю Казандзакиса. Поставил бы Павликовский Казандзакиса выше Набокова, если бы Казандзакис был еще жив?… Что касается Набокова, я прочитал и перечитал «Лолиту». Я прочитал его русские романы, и некоторые мне нравятся (в частности, я очень люблю «Защиту Лужина»). Но я не нахожу в них истинного величия, волнующей силы, литературной магии… крови из сердца соловья, которая сделала розу столь прекрасной в восхитительной сказке Уайльда «Соловей и роза». Это не про творчество Набокова, головное искусство, которое не способно тронуть чье-либо сердце… Хотя есть исключения. Одно из них – финальный эпизод «Лолиты»: он трогает до глубины души. Но это именно исключение. Все остальное – лишь игра слов. Так я чувствую. Вероятно, я ошибаюсь, а может быть, ошибаются М. Павликовский, Нина Берберова, Мэри Маккарти и другие, кто возносит Набокова на вершину славы… Набоков не считает Стендаля писателем! Ставит ли М. Павликовский Набокова выше Стендаля? Выше Бальзака? Выше Пруста? Для Набокова двое последних также не великие писатели. Такое непомерное высокомерие не служит доказательством гениальности, в отличие от скромности.

…10 декабря 1969

Рассказал Олегу Масленникову про мнение М. Павликовского о Набокове. Он ответил: «На безрыбье и рак рыба». Аспирантка, которая была с нами, рассказала, что видела по телевизору интервью с Набоковым. Среди вопросов один был про его отношение к писателям. Выше всех он поставил Джеймса Джойса, затем Андрея Белого. Что касается Достоевского, то он постоянно третирует его как второсортного писаку («наш отечественный Пинкертон в мистическом одеянии»). Я слышал, что после моего доклада о «Лолите» на заседании «Бук энд боул» Роберт Лэнгбаум говорил о родстве Набокова с Достоевским. Действительно, как я заметил, у них можно найти много общих тем и мотивов. На это Лэнгбаум откликнулся, сказав, что хорошо было бы написать статью «Достоевский и Набоков». Набоков был бы взбешен этим, но овчинка стоит выделки. И сегодня я перечислил Масленникову их общие черты: 1) мотив двойничества; 2) жизнь как игра («Защита Лужина», «Король, дама, валет»); 3) любовь к неполовозрелым девочкам («Исповедь Ставрогина» у Достоевского). Довольно об этом.

Достоевский не отделывал свою прозу столь же тщательно, как Набоков, но у него не было времени, он должен был зарабатывать писательством на жизнь. У Достоевского была идея, глубокая нравственная и религиозная идея, которую он хотел донести до читателя, видение жизни, основанное на сострадании. Набоков же любую идею в литературе считает мертвечиной, хотя и в его романах чувство жалости порой поднимает голову то там, то здесь. И неудивительно, ведь оба, и Набоков, и Достоевский, происходят из одного источника, из Гоголя. Достоевский – непосредственно, Набоков – через Белого. Оба принадлежали к гоголевскому направлению русской литературы, в котором особое внимание уделялось другой стороне бытия, потусторонней реальности, отражению жизни в «кривом зеркале» воображения. Как выразилась по поводу Набокова Нина Берберова, «жизнь, перевернутая вверх ногами». Для Набокова это всего лишь игра, в которую он играет очень искусно. Для Достоевского в этом таился намек на высшую реальность, переосмысление всех ценностей, сложившихся благодаря христианской концепции страдания. Думается мне, что Достоевский пошел дальше и (если смотреть ретроспективно) завершил то, что Набоков только наметил. Таков мой план статьи о Набокове и Достоевском!

Одно удивительно – отсутствие в набоковских произведениях Петербурга как мотива. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Блок, Белый – у всех имперский город выступал как мотив, как персонаж. Не то у Набокова! Его детские и юношеские воспоминания связаны с различными загородными поместьями, но не с Санкт-Петербургом…

1970-е годы

Сергей Крикорьян – Анатолию Кузнецову, 16 января 1970

<…> Кстати, Набоков, который Вам так нравится (и мне тоже), живет в Швейцарии, в Монтрё – в 80 км от Женевы. С его сестрой я знаком, она живет рядом с нами, и мы друг у друга бываем. Она много рассказывает о брате, обожает его. Набоков и его жена живут вот уже сколько лет в небольшом скромном отельчике, живут отшельнически и аскетически. Он нелюдим, к сожалению. Нам хотелось бы его заполучить на лекцию в нашем кружке. Не выходит. Изредка он навещает сестру в Женеве и в каждый свой приезд рисует карандашом на стене в уборной бабочку и ставит дату. Так что у нее в уборной набоковские фрески…

Анатолий Кузнецов – Сергею Крикорьяну,

7 февраля 1970

<…> Ох, если попаду в Швейцарию, то хоть через дырку в заборе посмотрю на Набокова, боже, как я перед ним преклоняюсь…

Анатолий Кузнецов