Флот в Белой борьбе. Том 9 - Сергей Владимирович Волков Страница 32

в машинную команду, так как палубная уже укомплектована, и что в ближайшие дни мне придется уже начать службу, неся охрану эскадренного миноносца «Живой», стоящего на приколе у стенки минной бригады. При найме мне также было сказано, что мой заработок будет 1500 рублей в месяц, что в случае моей смерти похороны – за счет государства и что договор будет подписан, как только будут готовы бланки.

Через несколько дней я уже нес караул на миноносце «Живой» постройки 1903 года, из серии в девять кораблей, в 360 тонн водоизмещения, со скоростью хода в 26 узлов; четыре водотрубных котла на смешанном угольно-нефтяном отоплении, четыре трубы, две машины тройного расширения, два винта. Вооружение – два 75-мм орудия и два минных аппарата. Это было суденышко двадцатилетней давности, проболтавшееся в открытом море всю войну 1914–1917 годов и кончавшее свой век.

Работа по приведению корабля в порядок началась немедленно. Первым делом пришлось в кубриках закрыть люки в бомбовой и другие трюмы, которые все были настежь открыты и в горловины которых попадали в темноте многие новые матросы, получив при этом тяжелые ушибы.

Старшим механиком корабля был инженер-механик лейтенант П.П. Орловский312, а помогал ему старый машинный кондуктор флота, плававший всю войну 1914–1917 годов на однотипном миноносце «Жаркий». Звали его Василий Иванович. Когда Василий Иванович узнал, что я севастополец и хорошо знаю порт, он назначил меня машинным содержателем, и мне пришлось целыми днями бегать по складам порта, собирая и перевозя на миноносец материалы, необходимые для бесперебойной и безупречной работы машины. Остальные чины машинной команды перебирали и проверяли механизмы и начинали пробовать котлы.

В это время на рейде Севастополя стояла смешанная союзная эскадра. В морских казармах квартировал 131-й французский пехотный полк. В здании старой почты капитаном Коттером формировался батальон Симферопольского офицерского полка. В городе было спокойно.

Для удобства миноносец был переведен на причал в Минные мастерские. За внешним рейдом продолжались работы по снятию с мели громадного по тем временам французского броненосного крейсера «Мирабо» в 16 тысяч тонн водоизмещения, брошенного на мель сильной бурей в январе 1919 года.

Положение в Крыму становилось с каждым днем все напряженнее. Красная армия захлестывала Украину, приближаясь постепенно к Крыму. Повсюду начали поговаривать об уходе союзников. После четырех лет войны никто из них воевать не хотел, да и большевики не дремали, разлагая солдат и матросов, особенно французской эскадры.

Был конец Великого поста. Прошли пароходы с беженцами из Одессы. Начали готовиться к уходу и мы. Но машины не были еще готовы. Василий Иванович, кондуктор флота, заявил, что он стар и из Севастополя не уйдет. Не пришли с берега из отпуска еще два старых матроса-машиниста, а когда последний из старых унтер-офицеров Тимофей Фоменко пытался убежать с миноносца, его догнали и жестоко избили, опасаясь саботажа. Так он был оставлен в команде и ушел на миноносце вместе со своей женой.

Рядом с миноносцем стоял у Минной пристани громадный пароход Добровольного флота «Рион», полный беженцев. Дня за два-три до ухода, в сумерках, на «Рионе» раздался сильный взрыв, и вместе с огнем и дымом полетели вверх обломки дерева, осколки стекла и пр. Началась паника, кто-то бросился в воду, раздалось несколько ружейных выстрелов. Оказалось, что в одном из трюмов была подложена адская машина. И хотя транспорт пострадал не сильно и больших потерь не было, паника была большая.

Мой отец, доктор медицины, служивший уже двадцать лет в Севастопольском морском госпитале, оставаться в городе не хотел, так как уже в 1917–1918 годах большевики за ним охотились и пытались даже убить его. Тогда его спасла одна женщина, у которой он вылечил больных детей. Теперь отец решил уходить со мной на миноносце, на что я получил разрешение командира.

Не помню дня и числа, но было это в конце шестой или в начале седьмой недели Великого поста, когда поздно вечером буксирный катер «Доброволец» подал швартовы, на корме буксира расположился караул из трех молодых, здоровых армейских офицеров из команды миноносца (корнет Рубанов, поручик-артиллерист Недбай и хорунжий-уралец, фамилии которого не помню), палубная команда отдала концы причалов, и миноносец на буксире «Добровольца» начал потихоньку выходить на рейд и далее, огибая «Георгия Победоносца», к боновому заграждению и выходу в открытое море. Ночь уже наступила, было тихо, на темном звездном небе не было ни одного облачка. Что происходило в городе, я не знаю, но время от времени раздавался свист шальной пули, а затем слышался отдаленный хлопок выстрела. Кто-то, значит, следил за кораблями, видимо с Корабельной стороны.

В момент отдачи швартовов, как только корабль тронулся, многие сняли фуражки и перекрестились. Погода была чудная, море спокойное, как зеркало, и только в буруне за кормой тысячами искр светились в воде фосфоресцирующие моллюски.

С какой скоростью мы шли, сказать не могу, помню только, что на другой день, проходя вдоль Южного берега Крыма, мы видели на постройках Ливадии красный флаг. Было тихо. Чистое голубое небо, такого же цвета безбрежное, спокойное море и нежаркое раннее весеннее солнце, освещавшее горы, леса и многочисленные дворцы, дачи и деревушки Южного Крыма. Ночью от Лю-Дага взяли курс прямо на Новороссийск, и на другой день вокруг нас было только чистое море.

В машинном отделении и кочегарках работа не останавливалась. Котлы были уже под парами. Инженер-механик был почти все время в кочегарках. С нами же в машинах работал унтер-офицер Фоменко. Крышки цилиндров были подтянуты, прокладки проверены и сменены еще на стоянке. Проверены и подтянуты болты на подшипниках. Все подшипники залиты маслом, проверены донки, опреснитель. Ветоши было достаточно, все было протерто и блестело.

В первое же утро похода встал вопрос о питании экипажа. Вызвали добровольцев. Таковыми оказались старшим коком армейский капитан А.А. Вельк, а помощником у него одесский гимназист Илья Кальф, сын известного на юге табачного фабриканта. С новым назначением Илья, бывший до того в машинной команде, переменил и кубрик, перейдя из машинного в палубный.

Из Севастополя миноносец вышел под командой капитана 2-го ранга Кисловского. Старшим офицером был лейтенант Охотин313, штурманом – лейтенант Субботин314, ревизором – лейтенант Спаде315, будущий командующий Латвийским флотом. Были еще лейтенанты Петровский316, Вавилов317, А. Бурский318, мичманы Хрущев319, Вернадский320, штабс-капитан по адмиралтейству Верещинский, старший лейтенант П.И. Орловский, боцман гардемарин Н. Честеско, машинный унтер-офицер Фоменко. В составе команды было около 10 армейских офицеров: капитан А.А. Вельк, хорунжий-донец Хартулари, поручики Кириченко, Надеждин, Недбай, корнет Рубанов, прапорщики Орлов и Зубков,