Павленко Иванович - Петр Первый и его время Страница 32

Челобитная сочетает шуточное с серьезным. «Государи», к которым по просьбе челобитчика должен был обратиться с представлением Шереметев, — это «князь-кесарь» Федор Юрьевич Ромодановский и Иван Иванович Бутурлин, судья приказа земских дел.

«Государи», разумеется, не заставили себя упрашивать. Ромодановский сообщил Царю, что он пожалован просимыми чинами за «храбрые кавалерские подвиги и в делах воинских мужественное искусство». Петр ответил выражением благодарности. В духе сложившихся отношений между членами «компании» царь свою признательность «князю-кесарю» формулировал так: «И хотя я еще столько не заслужил, но точию ради единого вашего благоутробия сие мне даровано, в чем молю господа сил, дабы мог вашу такую милость впредь заслужить».

Петр спешит развить успех, нанести новые удары, на этот раз по шведским гарнизонам, расположенным в прибалтийских крепостях, и тем самым принудить упрямого короля к миру.

В середине июля царь отправляет армию под командованием Шереметева в Прибалтику, а сам спешит в Польшу и страны Западной Европы пожинать дипломатические плоды победы.

Навстречу Петру, овеянному славой победителя, спешили союзники, ранее оставившие его в одиночестве. Август II вновь стал польским королем — Станислав Лещинский, получив известие о разгроме войска своего патрона под Полтавой, решил убраться из Польши. По этому поводу Петр иронизировал: «Лещинский бороду отпустил (остался с бородой. — Н. П.) для того, что корона ево умерла».

Петра поздравили Август II и польский сейм в полном составе, представители прусского и датского королей.

Все эти торжественные встречи, высокопарные слова, заискивающие, взгляды, фейерверки, всеобщее признание полководческих дарований не вскружили голову Петру. Он оставался самим собой, сохранив ту же простоту и обыкновение решать дела в непринужденной обстановке за обеденным столом.

Дипломатическая миссия царя завершилась полным успехом. Важнейший результат ее — восстановление Северного союза. Полтавская победа высоко подняла престиж России. Теперь уже при европейских дворах перестали язвить по поводу неудачи под Нарвой и не сомневались ни в военной мощи России, ни в дарованиях полководца, сумевшего разгромить «непобедимых шведов».

Луи Сен-Симон, вельможа французского короля Людовика XIV, записал в своих мемуарах: 1709 год «принес полное изменение положения на севере: упадок, чтобы не сказать уничтожение Швеции, которая так часто приводила в трепет весь север, не раз заставляла дрожать империю и австрийский дом, и необычайное возвышение другой державы, доселе известной лишь по названию и никогда не влиявшей на другие страны, за исключением их ближайших соседей».

Под Полтавой умерла великодержавная Швеция. Под Полтавой же родилась новая великая держава — Россия.

Пока Петр хлопотал о восстановлении Северного союза, Шереметев тем временем осадил Ригу. Царь поручил фельдмаршалу овладеть городом не штурмом, а осадой, полагая, что желаемые результаты будут достигнуты при минимальных жертвах. Получилось наоборот. Затяжная осада города и крепости стоила 9800 жизней русских солдат и офицеров, унесенных моровым поветрием.

9 ноября 1709 г. по пути из-за границы в Россию Шереметева навестил Петр. Он произвел первые три выстрела по городу и отбыл на родину, где начал подготовку к встрече героев Полтавы. В ближайшие к Москве города были свезены шведы, взятые в плен под Лесной и Полтавой, — в общей сложности 22 085 человек.

Взору толпы, стоявшей вдоль улиц и уже привыкшей к такого рода зрелищам, предстали невиданные до сих пор масштабы парада — такого количества пленных и трофеев еще наблюдать не доводилось.

Парад открывали трубачи и литаврщики в красивом убранстве. За ними следовал батальон Семеновского полка, отличившегося в битве у Лесной. Вслед за ним везли трофеи, взятые у Лесной: пушки, знамена, штандарты. Затем шли плененные в том же сражении шведские офицеры. Замыкал шествие, посвященное Лесной, второй батальон Семеновского полка.

Полтавскую часть шествия открывал Преображенский полк, затем шли плененные под Полтавой офицеры. В промежутке между высшими и низшими офицерами везли взятые у шведов артиллерию и знамена. Среди трофеев находились и носилки Карла XII. Главный трофей Полтавской виктории — министр Карла XII граф Пипер замыкал ряды пленных.

Последним, верхом на том самом коне, на котором он участвовал в Полтавской баталии, с простреленной шляпой на голове, ехал полководец, одержавший блестящую победу, — Петр. Сбоку от него и чуть позади ехал второй герой Полтавы — князь Меншиков.

Несколько дней спустя — новый праздник — встреча Нового года. Новогодние торжества тоже проходили необычно. Зрители были удивлены фейерверком, которому царь, его сочинивший, придал характер пародии на медаль, выбитую шведами после заключения Альтранштедтского мирного договора.

Медаль изображала шведского льва посреди двух колонн, увенчанных коронами. Одну колонну лев повалил. Это был намек на судьбу Польши и ее незадачливого короля. Вторую колонну лев пока только наклонил, и она вот-вот свалится. Под этой колонной подразумевалась Россия.

События, как известно, развивались не совсем так, как они представлялись шведскому королю, — в их ход внес существенные коррективы Петр.

Сначала засветились обе колонны, увенчанные коронами. Лев двинулся на одну из них и опрокинул ее. Но как только лев двинулся к другой, из горящего орла, символизировавшего Россию, вылетела ракета, насмерть поразившая льва.

1710 год ознаменовался рядом замечательных побед. В марте началась осада мощного Выборга по плану, разработанному Петром. 25 мая царь велел Апраксину: «Как бреши и прочее по моей диспозиции готовы будут, ис которых стрелять надлежит не меньше недели и штурмовать». До штурма дело не дошло, гарнизон капитулировал, и 14 июня Петр вошел в крепость во главе Преображенского полка. В том же году русские войска без труда овладели Ревелем (Таллинном), Эльбингом, Динамюидом, Перновом и Кексгольмом — древнерусским городом Корела. Затяжной оказалась осада Риги. В мае 1710 г. там началась эпидемия чумы. В те времена радикальным средством против распространения заразы считалось установление строжайшего карантина, устройство застав, следивших за тем, чтобы не допускать к войску людей «из моровых мест». Курьеров, в случае крайней нужды прибывавших из армии, надлежало окуривать дымом можжевельника. Такому же окуриванию подлежали и письма.

Эффективность принятых мер была ничтожной. Чума буквально косила как осажденных, так и осаждавших. Современник, находившийся в эти скорбные месяцы в Риге, записал: «Кажется, не хватит живых, чтобы погребать умерших». В городе, наглухо блокированном, стал ощущаться недостаток продовольствия.