Яков Нерсесов - Русские генералы 1812 года Страница 32

Так, яростными штыковыми ударами, экономя патроны и порох, теряя друзей и товарищей, суворовские чудо-богатыри поднимались все выше и выше в горы. Ночь сменяла день, день уступал место ночи. В авангарде по-прежнему шли егеря из дивизии Милорадовича. Французы все время огрызались. Они старались зацепиться за каждую удобную для обороны позицию, но все было тщетно. Правда, вскоре у русских закончилось продовольствие. Теперь каждый ел то, что у него оставалось в сумке. Когда генерал Милорадович в обмен на пригорелую солдатскую лепешку отдал свой единственный кусочек сыра, то рядовые, ужаснувшись, чем питается их командир, сыра не взяли, но вскладчину поддержали его сухариками и кубиком сухого бульона.

За эти походы Милорадович был награжден не только орденом Св. Анны 1-й степени, но и орденом Св. Александра Невского и Мальтийским орденом. В свою очередь, австрийский император и король сардинский выразили свою признательность Милорадовичу: первый одарил его табакеркой, осыпанной алмазами, второй пожаловал орден Маврикия и Лазаря Большого Креста. Суворов подарил подчиненному свой миниатюрный портрет. Милорадович вставил его в перстень и на четырех сторонах его написал: «быстрота, штыки, победа, ура-а-ааа!» Суворов, увидев это, рекомендовал добавить между «штыками» и «победой» еще и пятое слово: «натиск», тем самым окончательно сформулировав свое полководческое кредо.

С той поры визитной карточкой суворовского ученика Милорадовича стало умение водить людей в бой тогда, когда одного бесстрашия и командирской удали недостаточно, а нужны еще твердость воли и отчаянная решительность. На правах дежурного генерала Милорадович устроил по пути через Богемию на родину великолепный пир в Праге. Аскетичный Суворов, пораженный пышностью и великолепием угощений, назвал его лукулловым пиром. Вскоре великий полководец умер, а у Милорадовича, резко выдвинувшегося среди других генералов, популярность в войсках стала расти как на дрожжах.

Между прочим, у Михаила Андреевича была одна весьма интересная привычка. Будучи человеком учтивым, он тем не менее умел держать людей на дистанции, предпочитая говорить «вы». Обращение «ты» можно было от него услышать только тогда, когда он был готов с кем-то сблизиться. Такое случалось чаще всего с офицерами его же полка. Но, подметив за кем-то из них упущение по службе, он тут же возвращался к вежливо-официальному «вы».

На несколько лет наступило военное затишье, и Михаил Андреевич предался тому, что было его второй натурой, – «красивой жизни». Этот великий охотник до тонкого убранства интерьеров, куда бы его ни забрасывала судьба, делал все возможное, чтобы поразить своих гостей и… посетительниц. Минимум раз в месяц внутренний вид комнат изменялся. Случалось, исчезала стена: ее заменяла колоннада! Появлялись новые окна! Приходя в гости, он тотчас начинал давать наставления хозяевам: «Вот этот диван поставил бы я туда-то, а это зеркало повесил бы здесь!» Почти все стены его дома были зеркальными или увешаны зеркалами. В курительницах дымили благовония, в вазах стояли живые цветы. Мягкая мебель с шелково-бархатной обивкой, блеск золота и фарфора, периодически звонящие антикварные часы и… томное освещение. В этом был весь Михаил Андреевич – ловелас в квадрате! Всю жизнь гремела его слава – военная и разгульно-будуарная!

Между прочим , прекрасный наездник и страстный поклонник бешеной скачки, Милорадович, по чину передвигавшийся большей частью в экипаже, заставлял своих кучеров гнать карету с курьерской скоростью, независимо от дорожных условий. Особенно он любил разгоняться вниз по склону горы.

В 1805 г. в Европе разразилась очередная война против Наполеона. 21 марта 1804 г. Бонапарт казнил принца французского королевского дома Луи Антуана де Бурбон-Конде, герцога Энгиенского, последнего представителя семейства Конде. Это событие взволновало монархическую Европу: герцога, по сути дела, тайно выкрали из баденского городка Эттенхейм и насильно привезли во Францию. Александр I предъявил претензии Наполеону и в ответ получил едкое напоминание о причастности к убийству своего отца императора Павла I. Бонапарт прямо написал, что если бы убийцы Павла I находились на территории Франции, то он бы, безусловно, выдал их Александру. Налицо была издевка: убийцы императора Павла находились в России, все их хорошо знали, и им ничего за преступление не было – они спокойно жили не тужили да добра наживали. Оскобленный Александр I вступил в союз с Австрией и послал свои войска на давно ожидавшуюся войну.

Ф. А. Рубо и К. Беккер. Сражение при Бородине. 1913 г.

Генерал-майор Милорадович снова воюет с французами, правда, на этот раз ведомыми самим Наполеоном. По дороге на войну он времени даром не терял, полностью оправдав свою куртуазную репутацию. Во время коротких квартировок в лежащих по пути поместьях Милорадович не мог не «облагодетельствовать» «прекрасную задумчивую графиню М.», «скромную и всеми дарованиями украшенную княгиню Л.», «молодую, любезную графиню Г.» и т. д.

Адъютант Милорадовича, поэт и писатель Федор Глинка, оставил словесный портрет своего генерала во время боя: «Вот он, на прекрасной, прыгающей лошади, сидит свободно и весело. Лошадь оседлана богато: чепрак залит золотом, украшен орденскими звездами. Он сам одет щегольски, в блестящем генеральском мундире; на шее кресты (и сколько крестов!), на груди звезды, на шпаге горит крупный алмаз… Средний рост, ширина в плечах, грудь высокая, холмистая, черты лица, обличающие происхождение сербское: вот приметы генерала приятной наружности, тогда еще в средних летах. Довольно большой сербский нос не портил лица его, продолговато-круглого, веселого, открытого. Русые волосы легко оттеняли чело, слегка подчеркнутое морщинами. Очерк голубых глаз был продолговатый, что придавало им особенную приятность. Улыбка скрашивала губы узкие, даже поджатые. У иных это означает скупость, в нем могло означать какую-то внутреннюю силу, потому что щедрость его доходила до расточительности. Высокий султан волновался на высокой шляпе. Он, казалось, оделся на званый пир! Бодрый, говорливый (таков он всегда бывал в сражении), он разъезжал на поле смерти как в своем домашнем парке; заставлял лошадь делать лансады, спокойно набивал себе трубку, еще спокойнее раскуривал ее и дружески разговаривал с солдатами… Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался; переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и обвивал около шеи амарантовую шаль, которой концы живописно развевались по воздуху. Французы называли его русским Баярдом, сравнивали с легендарным английским королем-рыцарем Ричардом Львиное Сердце, о его благородстве ходили легенды; у нас, за удальство, немного щеголеватое, Милорадовича сравнивали с французскими маршалами Мюратом и Неем. И он не уступал в храбрости всем им! Так, в критический момент Бородинской битвы, ожидая появления Дохтурова в центре обороны, он не выезжал из-под пуль и, воодушевляя солдат, якобы даже сел завтракать в районе Курганной батареи, там, где скрещивался огонь наибольшей силы». Один из самых неустрашимых генералов русской армии, богатой в ту эпоху на отчаянных храбрецов, генерал Ермолов писал Милорадовичу: «Чтобы быть везде при вашем высокопревосходительстве, надобно иметь запасную жизнь».