Даниил Мельников - Двуликий адмирал Страница 32

Канарис сообщил гестаповцам, что о таких разговорах ему время от времени рассказывал Остер. Но он тут же добавил: «Я таким сообщениям не придавал никакого значения. Для меня было ясно, что подобные планы неосуществимы и что все это пустые разговоры. Я не сомневался также в том, что любая смена режима во время войны была бы воспринята как удар в спину и привела бы к потрясению внутреннего фронта…»

Даже некоторые буржуазные исследователи указывают на реакционную роль Канариса в заговоре. Можно хотя бы сослаться на английских исследователей Уилера-Беннета, Френкеля и Мэнвиля, а также на ведущего западногерманского историка Ганса Ротфельса.

Англичанин Уилер-Беннет, автор фундаментального труда о германском генералитете, говорит о «темных интригах» начальника абвера и называет его «чрезвычайно сомнительной фигурой». Английские историки и публицисты Генрих Френкель и Роджер Мэнвиль отмечают, что Канарис петлял до конца своей жизни и что участие его в заговоре вообще нельзя считать установленным. Наконец, западногерманский историк Ганс Ротфельс, человек, потративший немало труда, чтобы возвеличить наиболее правых представителей верхушечного заговора против Гитлера, заявляет, что роль Канариса в заговоре вызывает большие сомнения и что Канарис никогда не предпринимал прямых акций, направленных против гитлеровского режима.

Эти свидетельства видных буржуазных ученых для нас важны потому, что звучат диссонансом в хоре славословий, расточаемых по адресу Канариса-«заговорщика».

Для шефа абвера молчаливая (и вместе с тем сверхосторожная) поддержка заговора была лишь одной из ставок в его сложной и темной игре.

Пример переворота Бадольо в Италии, все детали которого Канарис хорошо знал от своего друга Амэ, говорил о том, что фашистские диктаторы не вечны (а ведь власть Муссолини была установлена на 10 лет раньше диктатуры Гитлера!) и что умный разведчик не должен связывать свою судьбу с ними. Но в отличие от Италии обстановка в Германии сложилась неблагоприятно для заговорщиков. Заговор потерпел провал.

Абвер и гестапо

Рискованная игра Канариса велась на фоне все более обостряющегося соперничества между фашистскими аппаратами разведки и террора, между абвером и имперским ведомством безопасности. Начальником имперского ведомства безопасности был сначала Гейдрих, а потом Кальтенбруннер.

Имперское ведомство безопасности представляло собой чрезвычайно громоздкий механизм. Его наиболее важными управлениями были шестое, иностранное, — под руководством Шелленберга и четвертое, гестапо, — под руководством Мюллера.

Шелленберг и Мюллер постоянно сталкивались с Канарисом при выполнении разведывательных функций: служба Шелленберга — собирая информацию об общем политическом положении в иностранных государствах (в соответствии с «десятью заповедями», в ведении Шелленберга остались вопросы внутреннего положения и внутренней политики зарубежных стран), а гестапо — при арестах, допросах и расправах с теми, кого выслеживал абвер.

Шелленберг не мог примириться с тем, что Канарис захватил в свои руки всю иностранную разведку, а Мюллер был недоволен, что его ведомству доставалась только грязная работа — доведение до конца дел, начатых абвером.

Итак, Гейдрих до 1942 года, а затем Кальтенбруннер, Шелленберг, Мюллер — вот основные противники Канариса в борьбе за влияние в фашистском рейхе.

Чрезвычайно запутанными были взаимоотношения Канариса с Гейдрихом. Дело в том, что могущественный шеф имперского ведомства безопасности когда-то был морским офицером и проходил службу на крейсере «Берлин» под началом Канариса. Он оказался замешанным в уголовном деле и предстал перед «судом чести», который предложил ему покинуть флот. Гейдриха, видимо, никак не устраивало, что Канарис, хорошо знавший его прошлое, оказался на высоком посту в системе разведки. Но именно это обстоятельство побудило Гейдриха действовать в отношении своего бывшего начальника осторожно — адмирал мог воспользоваться компрометирующими его, Гейдриха, материалами. И кто знает, как поступят фашистские фюреры, если заполучат в свои руки материалы Канариса! Поэтому внешне Гейдрих сохранял с адмиралом наилучшие отношения. Они оказались соседями — жили на одной улице еще до назначения Канариса шефом абвера, а когда впоследствии адмирал начал строить дом в Шлахтензее, Гейдрих купил участок рядом с ним и выстроил там себе роскошную виллу. Их поместья тоже находились по соседству. Гейдрих был частым гостем в доме Канариса, и на всех приемах, устраиваемых Гейдрихом, непременно присутствовали Канарис с супругой.

Но «добрые отношения» между шефом СД и шефом абвера строились на зыбкой почве. Шелленберг рассказывает, что Гейдрих ненавидел Канариса и тщательно готовился нанести ему удар. Начальник шестого отдела СД считал, что если бы Гейдриха не убили в 1942 году, то участь Канариса была бы решена гораздо раньше. В свою очередь, Канарис копил материалы против Гейдриха и неоднократно намекал Шелленбергу, что имеет в своем распоряжении целое досье на его шефа.

Гитлер подобрал Гейдриха на самом дне и всегда поручал ему наиболее грязную работу в грязной фашистской империи. Цинизм и жестокость Гейдриха поражали даже самых прожженных гестаповцев.

Преемником Гейдриха был Кальтенбруннер — фанатичный чиновник, прошедший путь от низового служащего СД до шефа имперского ведомства безопасности. Это был верзила с «ручищами мясника», как о нем однажды сказал Канарис. Кальтенбруннер исполнял в фашистском государстве роль «калькулятора смерти»: он составлял подробные бухгалтерские отчеты о «достижениях» службы СД, о числе людей, замученных, сожженных, истребленных в гестаповских тюрьмах и лагерях. Кальтенбруннер ввел сложнейшую систему отчетности в имперском ведомстве безопасности, скрупулезно следил за выполнением всех предписаний и приказов Гиммлера.

С Канарисом он встретился впервые лишь через восемь месяцев после своего назначения — для него Канарис был «интеллигент», сомнительная личность, за которой надо зорко следить и с которой у «истого солдата СС» не может быть ничего общего. Кальтенбруннер обладал одним качеством, которое представляло особую опасность для шефа абвера, — мертвой хваткой фанатика. Вцепившись в свою жертву, шеф СД уже не отпускал ее.

Наиболее близким Кальтенбруннеру человеком в имперском ведомстве безопасности был Генрих Мюллер — шеф гестапо. Эти два палача отлично понимали друг друга. Приземистый, тучный, с лицом пьяницы, Мюллер любое поручение выполнял точно и «до конца». У него не было ни привязанностей, ни страстей, за исключением одной… Он упивался убийствами, пытками, газовыми камерами; искал и находил любые поводы для чудовищных расправ в «своей» гестаповской тюрьме на Принц-Альбрехтштрассе и в концентрационных лагерях.