Лали Морошкина - Я, президент и чемпион мира Страница 32

«Комета» больше походила на выехавший из затерявшегося мексиканского села автобус «Эль Корасон», нагруженный всяким скарбом. По сей день не могу понять, почему в Сочи перевозили кур и даже овец? Но ведь этот пестрый кавказский народ не поймешь!

Из-за того, что побережье Абхазии было не совсем безопасной зоной, «Комета» взяла курс довольно далеко в море, и, соответственно, дорога удваивалась. После нудно тянувшихся шести часов, наконец-то, показался долгожданный берег. Оставшиеся без контроля парламентарии за минуту превратились в мальчишек и с таким шумом встречали приближающийся порт, будто наша корытообразная «Комета» была кораблем Колумба, а они — юнги, один из которых вскричал: «Terra Incognita!», и неизвестный берег навсегда отобразился на картах мира.

Футбольные матчи были больше похожи на борьбу членов клуба любителей пива, и «спортсмены» не чувствовали недостатка в этом напитке. Вечера заканчивались характерными для таких встреч банкетами, танцами и разлитыми в русско-грузинской любви шумными тостами, тем более, что россиян, кроме пузатых парламентариев, украшали привлекательные спортивные обозреватели женского пола. Наташи, Люды и Ларисы действовали как бальзам для вырвавших из семейного заточения горцев.

Я вдоволь «набылась» у родственников и еще раз подумала в сердцах, интересно, зачем моя бабушка уволокла нас из этого прелестного города. Воспоминание о «Комете» вызывало тяжелые ассоциации, но другого пути не было.

По прибытии в порт мы заметили странную суету, члены экипажа нашего злосчастного плавательного аппарата разводили руками и что-то выясняли на мегрельском. Вот уже в который раз мне пригодился вдолбленный прабабушкой Аграфеной мегрельский. Я легко уяснила: у «Кометы» вышел из строя один двигатель, поэтому плыть нужно очень близко к берегу. Учитывая то, что в нашем составе были и депутаты из «расстрельного списка» абхазов, а также другие важные персоны, это казалось невозможным, мы представляли довольно выгодную добычу. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться о коварных планах, которые созрели в головах у некоторых, тем более что неделю назад абхазы угнали с берега Черного моря сейнер с рыбаками и до сих пор не торопились его возвращать.

С похмелья депутаты поздно докумекали до сути грозящей опасности, а поняв, так запаниковали, что бледность многих была заметна даже под загорелой кожей.

У меня тем временем началось прямое телефонное включение в «Вестнике», я передавала Мише Робакидзе короткое содержание происшедшего. В это время в эфире послышался хриплый голос Марка:

— Всех к чертовой бабушке, Матроскина, держись, моя девочка! Уходи к своим и сиди, пока всё не успокоится. Видел я этих депутатов в гробу в белых тапочках!

Что самое главное, эти слова были слышны в прямом эфире, Александрович так волновался, что, несмотря на многолетнюю практику и большой профессионализм, на первое место поставил именно меня, своего сотрудника, младшего друга и журналиста, и дал понять всей стране, что командный принцип всегда оправдан!

Нам же пришлось возвращаться через Ереван. По приезде в Тбилиси нас ждало множество журналистов. Первым, кого я увидела, был Марк, он так обнял меня, будто перед ним предстала вернувшаяся с Дидгорской битвы. (Битва между грузинами и турками 1121 года. — Л.М.)

— И чтоб больше никаких поездок! — сказал он мне и снял запотевшие очки.

Как потом выяснилось, абхазы и вправду готовили операцию по нападению на грузинских депутатов, на нашей стороне находился какой-то абхазский авторитет, и представительная делегация стала бы хорошим «поводом» для его обмена.

«Женщина на корабле — к несчастью», по-видимому, вышесказанное — многовековая практика, испытанная моряками.

«Моя Грузия»

Время работы в «Вестнике» в смысле профессионального роста принесло много пользы. В моем жизненном архиве уже фигурировало звание «Лучшего журналиста». Полная гармония с шефом и коллективом, учитывая пестроту и неоднородность внутренней кухни телевидения, была большой роскошью. И все-таки меня не оставляло чувство неудовлетворенности. Наверное, это было обосновано и тем, что у меня шла непрекращающаяся борьба с собой. Увеличивающаяся тенденция моего отождествления с русскоязычным ведущим пускала на ветер мой труд за все предыдущие годы. Еще немного, и в сознании грузинского общества я навсегда осталась бы как русская, настоящая русская — речью, менталитетом и сущностью! Нужно было делать выбор, но между чем?

Уволенные с телевидения журналисты часто теряются в бесконечном водовороте жизни. Когда-то известные, талантливейшие и красивейшие дикторы телевидения Грузии из-за реорганизации оказались за бортом. Выяснилось, что телевидение выбивало из работающих в нём людей иммунитет. Известные лица со временем изнашиваются, а профессия журналиста подразумевает жёсткий график, ведь не будем же мы после пятидесяти бегать по улицам, как не будем оскорблять эстетический вкус зрителей естественно и синхронно прибавившимися морщинами. Куда идти работать после русскоязычной передачи в Грузии: в русскую школу или в привокзальную диспетчерскую? А взлелеянные грузинский язык и традиции?! Чем я отличаюсь от русскоязычных граждан, которых незнание грузинского языка превращало во второстепенных членов общества на родине, да, может, не на исторической, но на собственной родине. Мы ведь в первую очередь граждане Грузии!

— Заза, у меня к тебе дело, — позвонила я шефу-новатору телевидения Зазе Шенгелия.

— Отлично, мне тоже надо сказать тебе несколько слов, — ответил Заза довольно сдержанным тоном, — жду у себя.

Комната Зазы была на третьем этаже. Секретарь сказал, что шеф ждет меня.

— Сколько раз тебя предупреждать, чтобы ты больше не появлялась на обложках журналов, я ведь просил, сперва делают пиар ведущие грузинских передач, а потом — ты!

— Причем это, Заза, кто интересен корреспонденту, к тому тот и идет! — отвечала я.

— Так, да? Что это? — и Заза достал свежий номер журнала «Бомонд», где я красовалась на всю обложку в кожаных штанах, сидя на мотоцикле.

— Это рубрика «Хобби». Что, нельзя? Если о других можно писать, где и как они загорают или в чём спят ночью, почему это неприемлемо для меня?

— Потому, что ты ведешь «Вестник» на русском, а не «Моамбе» на грузинском, поняла? Мне нужен основной пиар грузинской информационной передаче, а ты делаешь перехват.

— О, и я как раз о том же. Короче, Заза, я решила так: или ты даешь мне какую-нибудь грузинскую передачу, или я ухожу с телевидения, на этот раз навсегда, на свете есть много и других интересных дел.