Чернов - Лев Иванович Гумилевский Страница 33

Дмитрий Константинович задавал вопросы, но желаемого ответа не получал из зала.

— Я кончаю, господа, — обратился Чернов к слушателям. — Некоторым из вас представляется, что я видел все в пессимистическом плане. Зато вы, думается мне, смотрите на многое слишком оптимистически. Многие из вас оправдывают все недостатки Уральских заводов, их отсталость! Пытаются даже находить причины, взрастившие эти недостатки, непреоборимыми! Позвольте же мне категорически не согласиться с вами! Исправить положение России можно, только докопавшись до истины, а она проявится, если вы не будете закрывать глаза на те безобразия, которые сегодня у нас творятся.

В поисках истины о положении железного дела в России Чернов успел познакомиться и с южными заводами Пастухова и Юза, в которых Эгерштром видел «начало и счастливый конец» не только южнорусской железоделательной промышленности.

В 1870 году, в год открытия движения по Курско-Харьковско-Азовской железной дороге, появился на рынке каменный уголь, и тогда же в Екатеринославской губернии английский техник И. И. Юз основал первый частный завод для выплавки чугуна. Несмотря на отсутствие покровительственных пошлин и тарифа, завод успешно развивался, главным образом благодаря своему расположению на месте добычи угля и руды, а еще более благодаря поощрительным правительственным премиям на чугун и рельсы.

Почти одновременно возник Сулинский чугуноплавильный завод Н. П. Пастухова на реке Суле в Донской области, работавший на антраците, добываемом в собственных рудниках заводовладельца.

С середины 1880-х годов началось бурное строительство новых чугуноплавильных и сталелитейных заводов почти исключительно на иностранные капиталы и при помощи иностранных инженеров. Был даже случай покупки в Америке целого трубопрокатного завода и перемещения его в Мариуполь со всем его устройством. При сравнении южнорусской железоделательной промышленности с уральской первую можно было принять за последнее слово горнозаводской техники. Но счастливое начало не имело счастливого конца вопреки надеждам Эгерштрома.

Почти все южные заводы работали по заказам правительства на удовлетворение потребностей железнодорожного строительства, и на эту сторону дела сразу обратил внимание Чернов. Производством изделий бытового и хозяйственного обихода они не занимались. Пользуясь различными льготами, покровительственными тарифами, охранительными пошлинами и премиями, заводчики получали возможность назначать на свои изделия гораздо более высокие цены, чем существовавшие на мировом рынке.

Когда в связи с уменьшением объема железнодорожного строительства спрос на рельсы, бандажи, оси, болты уменьшился, цены упали, счастливое начало пришло к печальному концу: производство сокращалось, рельсы и болты лежали на заводских дворах без движения, а крестьянство по-прежнему вынуждено было покупать хозяйственные орудия, кровельное железо за границей, в лучшем случае на Урале.

Обладая умом и добрым сердцем, Дмитрий Константинович все это видел, понимал и невесело глядел на свое собственное будущее. Его знания и опыт в этих условиях могли оказаться ненужными.

Логика событий и живой жизни привела его в Бахнут, лежавший на пути между Екатеринославом и Новочеркасском. В Бахмутской котловине, бывшей когда-то морским дном, слои каменного угля перемежались с каменной солью. Между кристаллами каменной соли и кристаллами стали было много общего, хорошо знакомого Чернову.

Главное же, длинные руки Колокольцовых и Юзов на каменную соль не простирались.

8. ПРОРОК В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ

Чернов в 1880 году покинул Обуховский сталелитейный завод, «уступая грубой силе обстоятельств».

Под «грубой силой обстоятельств» Дмитрий Константинович разумел прежде всего резкое расхождение между ним и начальником завода во взглядах на роль науки и производства. Для одного — «завод не для науки», для другого — «без науки нет и завода».

Типичный представитель старинного служилого дворянства, воспитанник Морского корпуса, генерал-лейтенант и друг Александра II, Колокольцов не понял, да и понять не мог, что на его глазах его помощник по металлургии начал превращать науку в непосредственную производительную силу: опираясь на свои исследования, Чернов поставил на верный путь производство стальных пушек и тем предотвратил ликвидацию сталепушечного производства на Обуховском заводе.

К той же «грубой силе обстоятельств» отнес Чернов и столкновение с одним из служащих завода, механиком Гагенторном, возглавлявшим партию иноземцев, приглашенных на завод Колокольцовым. Гагенторн в присутствии рабочих завода грубо и незаслуженно оскорбил Чернова, назвав его «неграмотным выскочкой и невеждой».

Дмитрий Константинович, пожав плечами вместо ответа на оскорбление, предложил Гагенторну извиниться.

— Скорее вы уйдете с завода, чем я возьму свои слова обратно! — вызывающе отвечал механик.

Дмитрий Константинович потребовал от Колокольцова, чтобы он принудил Гагенторна выполнить его законное требование. Колокольцов уклонился от вмешательства в этот инцидент. Он предпочел расстаться с русским инженером.

Об этом инциденте на заводе вспомнили, когда с изготовлением бронебойных снарядов полностью повторилась история стальных пушек. Естественно, возник вопрос о возвращении на работу Чернова. В письме одного из руководителей завода, обнаруженном недавно в Государственном историческом архиве Ленинградской области, сообщается Колокольцову:

«Чернов считает неудобным и весьма затруднительным для себя служить на Обуховском заводе, пока не получит удовлетворения по обращенной к Вам в год оставления им завода просьбе о принуждении механика Гагенторна извиниться в нанесении ему оскорбления в присутствии большого числа лиц, состоящих при заводе. В рассказанном факте столкновения его с Гагенторном Чернов был, по моему мнению, лицом, оскорбленным без причины, незаслуженно, и имеет полное право требовать извинения со стороны обидчика, даже в присутствии тех лиц, в присутствии которых обида была нанесена. Он не говорил мне, в какой форме и в присутствии ли свидетелей или с глазу на глаз желает он получить извинение от Гагенторна, а выразил только согласие служить опять на заводе за 500-рублевое месячное вознаграждение, если оскорбление будет смыто. Возражать против такого требования я не мог, потому что считаю его справедливым».

В заключение автор письма, ведший по поручению Колокольцова переговоры с Черновым, пишет:

«Сожалею, что при разговоре со мною о Чернове Вы не сказали мне, что причиной ухода его с завода было неисполнение Вами просьбы его по отношению к Гагенторну. Поправьте дело, и Чернов будет опять деятельным, полезным и, мне кажется, послушным помощником Вашим. А не пользоваться его познаниями и способностями нам, право, грешно».

Это письмо, найденное и опубликованное профессором В. И. Ковалевым, ярко характеризует условия, в которых создавалась русская наука в дореволюционной России. Правящий класс выше всего на свете ставил древность рода, наследственные звания, титулы, близость ко двору. Науку же создавали выходцы из «низших» сословий, подобно Чернову, солдатские дети, дети бывших крепостных и мещан, разночинцы, люди «без роду и племени» в глазах гербового дворянства.

Отсюда проистекало пренебрежительное, почти презрительное отношение правящего класса к людям науки и к самой науке, создаваемой руками и талантом этих людей. Даже работник завода,