Александр Гамов - Непарадные портреты Страница 33

Если не считать тех нескольких минут, пока местный мулла читал над могилой Ахмата Кадырова молитву, Рамзан все время острил. Порой трудно было понять, всерьез он говорит или шутит. Тем более что разговор у нас продолжился за обедом, в гостевом доме Кадыровых.

— Рамзан, когда в Чечне наступит мир?

— Мы полагаем, а там располагают. — Рамзан молитвенно сложил руки и подобострастно посмотрел куда-то вверх.

— Вы имеете в виду Кремль?

— И Кремль, и Аллаха. Ведь мы стали на этот мирный путь во имя Аллаха и Кремля.

— Некоторые говорят: чтобы в Чечне все устоялось, нужно сто лет.

— Дурью маются. Нам надо верить. И помогать. Если это будет, мы через два года восстановим экономику, а через пять — социальную сферу. Мы докажем, что Чечня — самая мирная процветающая республика.

Когда гости доели плов и им подали чеченские галушки с мясом, Рамзан спросил:

— Ну, какие еще вопросы у «Комсомолки»?

— Говорят, у вас появилась возлюбленная, и вы скоро на ней женитесь...

— У меня одна жена, — строго сказал Рамзан, — и четверо детей.

— Ты договоришься, что тебя в заложники возьмут, — предупредили меня.

Рамзан на эту шутку никак не отреагировал. А я возьми да и спроси:

— А, кстати, сколько стоит в Чечне корреспондент «Комсомолки»?

Рамзан оценивающе посмотрел на меня:

— Сначала почитаем, что ты про нас напишешь, тогда и решим...

...Ну, вот я и пишу о нем все эти годы... Точнее, записываю за ним. А он читает.

Реагирует на мои писания Рамзан по-разному. Иногда смеется вместе с читателями «Комсомолки» — а большинство их, судя по откликам, воспринимают эти публикации как «шутки юмора».

А бывает, и обижается, даже злится — это когда его помощники, в совершенстве знающие русский язык, нашептывают Рамзану, что я «недостаточно» перевожу его «с чеченского».

Как-то Рамзан даже огорченно обронил:

— Мне говорят: «Не дружи с Гамовым — он провокатор». А я вот дружу и дружу ...

— А зачем дружишь-то? — спросил я.

— Не могу не дружить, — ответил он. — Ты — мой брат.

Но дело, думаю, не только в том, что мы с ним «побратались». Мои публикации о нем никогда не врали. Потому что я избрал хитрую журналистскую форму: только расспрашиваю Рамзана. А отвечает-то он! Причем искренне...

Чтобы не испарилась эта искренность, я спорил с корректурой «Комсомолки», которая (видимо, ее «подкупили» русскоговорящие чеченцы из окружения Кадырова-младшего) норовила «причесать» некоторые рамзановские фразы. Слава Богу и Аллаху, этого не произошло...

И еще. Я много разного понапрочитал про Рамзана: мол, бандит, предаст... Но чем больше я его узнавал, тем чаще убеждался: Рамзан — не тот, за кого его хотят выдать его же недоброжелатели.

Он — такой, какой есть: дитя чеченских равнин и гор, «потомок» военного лихолетья, «продукт», причем не худший, путинской — как показывает время, вполне сносной — политики на Северном Кавказе.

Об этом же говорит и его красноречивый (не путать со словесным) портрет, может быть даже, образ, который он сам же и «надиктовал» — вот этими своими «корявыми», на первый слух, фразами...

ВТОРОЙ РАУНД

Комментирует Владимир ВЕЛЕНГУРИН:

— ...Боксер Гамов ведет себя слишком прямолинейно, открыто идет в наступление, при этом не защищаясь, в результате пропускает удары Кадырова в лоб и в грудь. Но что это? Бой, похоже, выравнивается — журналист становится энергичней, бьет все точнее. Ой-е-ей! Спецкор «КП» наносит премьеру Чечни хороший удар в живот...

— Чешутся иногда кулаки?

— Нет абсолютно. (Сжимает кулаки и чешет один о другой.)

— А на работе?

— Хозяйством же занимаюсь! Драться не получается. Надо объяснять.

— Когда вас назначали премьером, вы говорили: если за три месяца не поправлю дела в Чечне — уйду в отставку.

— Клянусь Всевышним, уйду.

— Через две недели срок истекает...

— Если народ скажет: Рамзан, ты не оправдал наше доверие...

— А народ что говорит?

— Большинство доверяют. Если я скажу, что у меня получилось, некрасиво будет. Мы делаем мизер из того, что могли бы. Не выделяются полностью деньги. Аэропорт открыть, восстановить цемзавод, сахарный завод. Истратили восемьсот миллионов рублей, надо еще семьсот миллионов. Их не дают. А оборудование на двести миллионов купили, под дождем лежит. Президент (кивает на портрет Путина) говорит Грефу: «Найди пять миллиардов рублей для расчистки Грозного». А тот снимает эти деньги с восстановления заводов. «Зачем они вам?» — говорят в Москве. Нужны — мы восстанавливаем народное хозяйство. Я больше не буду просить. Буду подавать на Грефа (в то время глава минэкономразвития и торговли. — А.Г.) в суд!

— Может, чиновники взятку ждут?

— Надо давать взятку... (Сверкает глазами.) Почему Чеченской Республике на дороги дают семьдесят миллионов рублей, а Ингушетии, Дагестану — пятьсот–семьсот миллионов?! Раньше газопровод из Ставрополя проходил через Чечню, а теперь его повели через Дагестан. Триста пятьдесят человек у нас остались без работы.

— Что, так все плохо?

— Да не, не все. Если бы все, дети бы у нас не рождались. А сейчас рожают каждый год больше. Детсады строим, школы, мечети. Двадцать один спортзал у нас работает. Даже фитнесс-клуб будет.

— Меньше воруют сейчас, что ли?

— Где воровать? (Хлопает по своим карманам.) Пока деньги не выделяют... Как можно воровать, как можно пить кровь людей?

— Но раньше же воровали.

— Не мы воровали. Мы только получали «целевые» деньги на зарплату. Дирекция же по восстановлению Чечни сидела в Москве, вот там и надо смотреть, кто воровал. Да, там.

— И много воровали?

— Я не считал. Но если деньги выделялись, а за пять лет ничего не сделано, если всем говорят: «Чечня — “черная дыра”», — много воровали.

— Откройте секрет, где вы деньги берете? Греф жадничает, а Рамзан: тому — двадцать тысяч, тому — пятьдесят. Вы богач?

— Я из народа. Был бедный сельский парень. А сейчас богатый, потому что помогаю народу. Люди получают удовольствие. Значит — богач.

— А деньги-то откуда?

— Фонд имени Ахмата Кадырова, пожертвования моих друзей, которые помогают нашему народу.

— У вас есть свой бизнес?

— Не, не занимаюсь уже. Я бизнес отдал друзьям. Какой не скажу, должность не позволяет.

— Вы за время премьерства похудели?

— Да, на восемь килограммов. (Смотрит в зеркало.) Еще шесть хочу сбросить. Худой, дерзкий, симпатичный премьер будет в Чечне! Если я толстый буду, я ходить не буду — только спать, спать... А если худой, пробивной буду.

ПОСЛЕ ПОЕДИНКА

Комментирует Владимир ВЕЛЕНГУРИН: