Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI Страница 33

Охота оказалась неинтересной и просто противной бойней. При приближении моей пироги животные опустились в грязь и выставили на поверхность только по две трубочки ноздрей. Бедные простофили! Капрал взял банку из-под консервов, которой вычерпывал воду из челна, и под общий смех стал наливать воду в пыхтящие трубочки. Животные закашляли, зачихали и были вынуждены высунуть огромные головы на поверхность. Сколько было смущения и любопытства на этих подслеповатых и безобидных мордах!

Гребцы выволокли туши на топкий берег и принялись их разделывать. Было решено здесь же пообедать. Люди рассыпались вокруг в поисках кратчайшего пути в лес и вскоре вернулись с пленниками! После строгого допроса выяснилось: все эти мужчины и женщины — дезертиры из рабочих групп, направляемых по реке на концессии. Их тут накопилось свыше ста человек. Все кормились из этой заводи, а жили в лесу — там у них были разведены костры, невидимые с воды. Возникло поселение, отсутствующее на бельгийской карте и защищенное болотистым берегом, а потому совершенно свободное. Некое подобие крохотной и независимой черной республики в белом королевстве рабства и угнетения.

Негры, как дети, — их чувства меняются мгновенно и всегда бывают крайностями. Мы их выловили, они повалились на колени в параличе испуга. Мы явились в их деревню со своим мясом и, главное, с солью. Началось веселье — сначала еда до отвала, потом короткий отдых и, наконец, танцы.

Но какие!

После еды и отдыха я остался лежать на охапке зелени как живое божество, а суровый капрал во главе гребцов величественно возвышался за моей спиной в качестве достойного представителя земной власти. Перед нами блестела вытоптанная босыми ногами площадка, позади нее расположились участники представления: танцоры; оркестр — кубышки и натянутые, как тетива, лианки; хор — вся деревня. Вокруг теснился фантастический лес, далеко вверху посмеивался голубой пятачок неба.

Беглецы уже давно растеряли рванье, в которое их одели поработители, и теперь они жили опять свободными и опять нагими. Это был чудесный театр и кусочек настоящего Конго.

Сначала было много шумного озорства — ритмичной обезьяньей возни. Но две танцевальных композиции я запомнил особо, два мастерских рисунка, похожих на те, которые нам оставил для почтительного восхищения пещерный человек, — зарисовки с натуры, поражающие изумительной точностью и вместе с тем глубиной художественного преображения.

Должен сказать, что негритянские пляски нельзя смотреть людям, лишенным воображения. Если человек видит на сцене театра не жизнь, а игру размалеванных артистов среди картонных и холщовых кулис, а на полотне кино для него движутся не люди, а световые пятна, то и в экваториальном лесу он увидел бы только голых людей с темной кожей и только кривлянье. Нужно быть немножко ребенком и видеть не то, что есть, а то, что подается вам условными знаками. Негритянские пляски — это великолепный и наивный детский театр, в котором все участники — тоже дети. Взрослым вход туда запрещен! Вы вступаете в мир фантазии, когда узенькая ленточка красной материи, привязанной к бедрам, волочащаяся сзади по земле, кажется огненным хвостом злого бога, а полоски белой глины на черной коже — скелетом и Смертью. Если вашим очам дано видеть мир именно так, тогда вы — счастливец, дитя и избранник, тогда вам стоит широко открыть глаза на площадке театра в экваториальном лесу!

Тихий рокот оркестра… приглушенная мелодия хора… На сцену медленно выходит девушка: это — Земля, наша кормилица: разве вы не видите зеленую веточку в ее зубах? Земля плавно шествует по полям, щедро разбрасывая зерна направо и налево, залог будущего урожая, залог жизни. Оркестр и хор ускоряют ритм, звуки растут, и вместе с ними растут посевы. Грациозно склоняясь, Земля растит и холит всходы, выдергивает сорняки и поливает растения, которые вьются из земли к небу все выше и выше, все радостнее и радостнее. Но рост кончен: теперь растения начинают цвести, Земля обнимает их, ведет с ними счастливый хоровод и кормит их грудью, чтобы ее дети полнели и наливались соками. Вот она вкладывает свой сосок в венчик цветка, и вы ясно видите их — мать-Земля и ее дитя-растение изгибаются вместе от тяжести плодов, они торжествуют: наступает жатва. А потом хор и оркестр задают танцовщице огненный ритм, и он подхвачен всей деревней. Это — торжество вознагражденного труда, радость уверенного в себе и сытого человека, апофеоз победы жизни над смертью.

Но из леса уже осторожно крадется зловещая фигура: юноша с огненным хвостом и с алым цветком в зубах. Это Солнце. Это Смерть: вы видите череп и кости…

Медленно, как леопард вокруг козочки, кружит Солнце вокруг торжествующей Земли… ближе… ближе… И вдруг хватает ее за волосы и вырывает зеленую ветвь. Теперь начинается бешеная пляска — борьба Солнца и Земли за радость и жизнь. Грубое и сильное Солнце за руку держит Землю, но она еще пытается начать танец посева. Напрасно! Хор и оркестр вскрикивают и замедляют ритм. Солнце ловит вторую руку, Земля бьется в жестоких объятиях Солнца и горит в них: она делается ниже, но еще пытается отбиваться от усилий Солнца пригнуть ее к своим ногам… все более вяло, все более бессильно… Истомленная Земля облизывает губы от жажды и вытирает пот с лица… вот последний глоток влаги… и Земля валится к ногам Солнца, на свою измятую зеленую ветвь. Оркестр гремит… хор издает горестный вопль: Солнце торжествует победу! Начинается сухое время года, время жажды и голода. Земля томится у ног своего победителя, огненный хвост его вьется в воздухе, и высоко вверх подброшен алый цветок: это — исступленное торжество Смерти над Жизнью!

В восторге я начинаю аплодировать, все замирают и настороженно вытягивают шеи: что делает руками этот странный белый? Это его танец? Или знак неудовольствия? Да нет же, нет! И я награждаю танцоров горстью соли.

Первая пара — жители прерий: это видно по их темным телам и по смыслу танца. Теперь на площадку выходят две женщины, лет сорока и пятнадцати, обе — жительницы лесов, если судить по светло-шоколадной коже. Начинается магический танец жертвоприношения богине женственности. Поднимается незримый занавес, и мы видим древнее и волнующее таинство, как сама эта Черная Африка.

Женщина находится в центре площадки и пристально смотрит на приведенную к ней девушку, которая описывает вокруг нее широкие круги. Это — жрица и посвящаемая, это — палач и жертва. Статная высокая женщина плавно пляшет на месте, танец уверенной в себе силы, власти и жестокости: как гордо вскинута голова, правое плечо поднято, как небрежно следит она за жертвой из-под полуопущенных ресниц! Это — удав, поднявший голову на стройном покачивающемся теле: мертвые глаза безмерно холодны, жестоки и спокойны, только язычок быстро-быстро бегает между кривыми зубами. А девушка танцует по кругу смешной танец резвящегося зайчика: она по-детски скачет и хлопает лапками, она еще не понимает грозную опасность.