Евфросиния Керсновская - Сколько стоит человек. Тетрадь девятая: Чёрная роба или белый халат Страница 33

Однако на душе лежит камень. Как встретит меня шахта? Ведь я по своей воле сменила черную робу на белый халат.

К шести часам вернулась утренняя смена. Машка Сагандыкова ворвалась бурей в барак и кинулась мне на шею:

— Как хорошо, что ты вернулся, тёта Фроса! Я знал, что ты вернешса! Все мы знал! Начальник наш, Аброськин, говорит: «Не хватает у нас Керсновской!» А вот ты снова с нами! Будем на пару с тобой рекорд делать!

И все же я была не в своей тарелке, входя в раскомандировку шахты 13/15, но вскоре все сомнения рассеялись. Одним из первых встретил меня горный мастер Ионов. Улыбаясь, он протянул мне руку:

— К нам, к нам, в нашу смену! Нам во как нужны хорошие работники!

Аброськин, наш новый начальник, был мне и прежде знаком. Дельный, справедливый мужик. Он указал мне место рядом с собой, и я уселась на черную, отполированную угольной пылью лавку, на которой потеснились мои старые товарищи. Все наперебой объясняли мне положение на участке.

Будто и не было тех нескольких месяцев, что я провела среди белых халатов. Здесь, среди черных спецовок, стало как-то светлее.

Шахта, ты меня не подведешь! Даже если мне суждено здесь погибнуть, как многие, многие… Шахта, я с тобой! «Ave! Morituri te salutant!»[17]

«Эти руки принадлежат тебе!»

Просто удивительно, до чего легко и естественно я вошла в «свою борозду», которую мне, как старому коню, не пристало портить. Будто и не было этого перерыва — гастролей в больницу лагеря. Но однажды воспоминание о моей медицинской карьере нахлынуло на меня…

Ужасно неприятно зимой, проработав смену в шахте и смыв с себя уголь, идти на вахту, куда должны собраться все. Лишь тогда конвой принимает нас по счету и гонит в зону. (Никогда не повернулся мой язык, чтобы сказать «домой», потому что «дом» — это слишком святое слово, чтобы называть им барак — наше тюремное стойло!) Девчата тянутся по одиночке. Никто не хочет быть первым. Поэтому быть первой и показать другим «пример мужества» выпадало на мою долю.

В тот памятный день (вернее, в темную полярную ночь) я, по обыкновению, пришла раньше всех. Сильный ветер гнал жесткую, как толченое стекло, поземку. Я устала. Подъем сил, вызванный напряжением на работе, спадал, по мере того как холодный ветер, проникая под телогрейку, выгонял последнее тепло шахтерской бани. Нарастала нечеловеческая усталость. Стало неудержимо клонить ко сну, и мне пришло в голову зайти погреться на расположенную поблизости пилораму. Однако долго я там не задержалась — слишком много темных личностей собралось туда «на огонек», и я вернулась на вахту и села возле проходной в снег с твердым намерением не уснуть. Но глаза сами собой стали слипаться, когда меня разбудил чей-то голос:

— Сестра! Сестрица! Не спи! Я тебя сразу узнал.

Я с удивлением посмотрела: кто это обратился ко мне со столь непривычным для шахтера словом «сестра»? Из окошка проходной падал луч света на фигуру в бушлате, закутанную по самые глаза.

— Ты откуда взялся?

— Все равно ты меня не узнаешь, но это ты должна узнать. Вот эти руки… Это твои руки!

И он протянул ко мне руки. Луч света упал на них: одна была изуродована рубцами, другая замотана тряпкой. И я их узнала…

— Алиев! Это ты, Алиев?!

Я вспомнила, как в больницу доставили «скорой помощью» паренька-татарина с тяжелыми ожогами конечностей. Работая в обувной мастерской, где ремонтировали сапоги, он вышел ночью по нужде, забыв, что у самого порога стоит котел расплавленной смолы. Второпях он оступился и упал в эту смолу. Ожоги третьей степени были ужасны. Но ногах лишь «кольца» вокруг голеней, чуть выше башмаков, но на руках… Вместе со смолой отстала не только кожа, но и ткани, обнажив сухожилия и кости.

— Безнадежное дело! Придется ампутировать обе кисти! — был единогласный приговор всех врачей.

Ампутацию назначили на ближайший день гнойных операций — на понедельник.

— Остаться без обеих рук… Какой ужас! Неужели, доктор, нет возможности хоть что-нибудь спасти? — спросила я Омельчука.

— Боюсь, что нет. Не думаю, чтобы отмершая часть сама собой отпала. Если не ампутировать, то это вызовет сепсис и смерть от септикопиэмии.

Это было в пятницу. Суббота, воскресенье, понедельник…

Несчастный татарчонок смотрел с такой мольбой! Если терять нечего, то почему бы не попытаться выиграть?

Каждое утро я приходила на два часа раньше, чем нужно, и принималась за Алиева. Соблюдая величайшую осторожность, я отмачивала повязку, удаляла отмершие ткани, делала марганцовую ванночку для обеих рук и накладывала повязку с сульфидиновой эмульсией. К счастью, парень оказался на редкость терпеливым. И доверчивым.

В понедельник, хоть и была назначена ампутация, я сделала обработку еще до света.

— Сестра! Подавайте больного для ампутации!

— Доктор! Я его уже перевязала. На сегодня у нас много и без него.

— Ну, в следующий операционный день, в среду!

В среду повторилось то же самое. И в субботу. Ив понедельник.

— Однако должен же я посмотреть, что там происходит! Давайте сюда больного!

Что сказать? Больной не температурит сверх нормы. Общее состояние — неплохое. Раны? А кто знает? А вдруг?..

— Что ж, ждали долго. Подождем еще, — и Омельчук усмехнулся, взглянув на меня. — Вы, Евфросиния Антоновна, очень непослушный подчиненный, но инициативный сотрудник. И отзывчивый человек…

И вот передо мной стоит Алиев и с гордостью демонстрирует свои руки.

— Это не мои руки. Они твои. Ты их спасла. Они тебе принадлежат, и я это всегда помню! Меня актировали. Как откроется навигация, отправят домой. А пока что я дневалю на пилораме. Делаю, как ты учила: распариваю, делаю гимнастику, чтобы разработать суставы. Они все лучше и лучше двигаются. Левая уже совсем хорошо. Будет и правая. Но с правой я не спешу, пусть раньше домой отпустят!

Что ж, еще один, кому я сумела помочь. Еще один, кто это понял и оценил. И это единственная радость, которая может выпасть на мою долю…

Да разве этого мало?!

Какому хозяину мы достанемся?

В шахте произошло важное событие: по 15-й штольне наконец был пущен электровоз. Сразу поползли слухи, что в скором времени наша шахта распадется на две: 13-ю и 15-ю. И встал вопрос: вкакую шахту мы попадем? Кто будет нашим начальником, точнее, хозяином? Лучшими из претендентов были начальник шахты Коваленко и главный инженер Гордеенко. Кто из них будет на пятнадцатой? Никто по окончании смены не торопился на-горб. Мы ждали, какие новости принесет новая смена. Собирались группами, спорили, строили планы, предположения. Ведь судьба невольника во многом зависит от хозяина.