Ури Геллер - Моя история Страница 33

На велосипеде я помчался домой переодеваться, а потом обратно в Американский клуб, где договорился встретиться с ней. Она была в шортах, да и я тоже — там не нужно было как-то особенно одеваться. Я не помню, о чем был фильм, но, кажется, в нем снимался Алан Ладд. Когда мы вошли в кинотеатр, все места были уже заняты, и поэтому нам пришлось сидеть на подоконнике. В каких-то особенно интересных местах фильма она доверчиво опускала свою руку мне на ногу. Осмелев, я ее обнял и вдруг понял, что влюблен. Это было прекрасное чувство.

Мы виделись очень часто. Она жила довольно далеко от Никосии, но отец почти каждый день привозил ее к Американскому клубу. Она не только была симпатичной, но еще очень красиво плавала и потрясающе танцевала. Мы с ней все время танцевали, и нашей любимой песней была «Конверт, запечатанный поцелуем». Мы без конца целовались очень наивно, по-детски. Лопали гамбургеры, играли в кегельбан в клубе. Мне все это казалось очень романтичным и интересным. Встречались мы где-то около года, два или три раза в неделю, и проводили вместе практически все свободное время. Любовь — это было для меня что-то совершенно новое.

А потом у меня возникли осложнения. Мне, конечно, уже не раз приходилось испытывать противоречивые чувства, но тут я не знал совершенно, как себя вести. На соседней с нашей гостиницей улице жила девочка по имени Хелена. Она была гречанка, но хорошо говорила по-английски, потому что ее семья какое-то время жила в Америке. Она была полной противоположностью Пэтти. Смуглая, темноволосая, яркая и привлекательная, но в то же время мягкая и интеллигентная девушка. Я несколько раз видел Хелену в ее садике или когда она заходила в свой дом. Но мы с ней никогда не встречались, и я не знал, как с ней познакомиться. Однажды она была в своем садике, а я играл с Джокером возле гостиницы, кидал мяч, чтобы он за ним бегал и приносил обратно. Когда я увидел Хелену, то нарочно кинул мяч слишком сильно, чтобы он перелетел через ограду и попал в ее садик. Я перепрыгнул на ее сторону и извинился за то, что нечаянно попал мячом в ее садик. Так мы и познакомились. Она мне очень нравилась. С ней было интересно разговаривать. В ней было что-то мистическое, и в то же время она всегда оставалась приветливой, спокойной и кроткой. У меня был маленький проигрыватель, и мы вместе слушали музыку, читали газеты, обсуждали положение на Кипре и другие события, которые происходили в мире. Она не ходила в Американский клуб, но часто рассказывала мне о своем путешествии в Америку. О больших автомобилях, об огромных небоскребах и городах. Америка для нас обоих — и для нее, и для меня — была какой-то мифической страной.

Вскоре я понял, что влюблен и в Хелену, и в Пэтти. Я не знал, как мне быть. С Пэтти мы в основном целовались, дальше этого не заходило. Я и не пытался. С Хеленой мне гораздо труднее было сдерживаться, постепенно я осмелел, но ей всегда удавалось останавливать меня.

Где-то через год Пэтти уехала обратно в Америку. Я больше никогда ее не видел и ничего не слышал о ней. Таким образом, моя дилемма была решена.

В школе миссис Агротис продолжала интересоваться моей магнетической силой. Ей особенно нравились телепатические эксперименты. Она закладывала бумажки с написанными цифрами в конверты и просила, чтобы я угадывал. Она, пожалуй, была единственным человеком, которому я мог рассказывать все, что со мной происходило, во всех деталях, потому что она этим искренне интересовалась и никогда не смеялась надо мной.

Никто из нас за время учебы в школе не превратился в ангелов. Годы шли, и мы всегда немножко хулиганили, иногда совсем по-детски. Нам здорово везло, что нас не ловили тогда, когда мы проделывали особенно смешные шутки. Сейчас я совершенно по-другому смотрю на многие наши шалости. Возле школы было огромное поле, заваленное старой испорченной военной аппаратурой. Поломанные бронетранспортеры, военные машины, отдельные части самолетов, разбитые танки и куча другого металлического хлама. Все это было огорожено колючей проволокой и надежно охранялось собаками. Мы ломали голову, как бы туда залезть и что-нибудь интересное стащить. И наконец, нам удалось достать несколько пар плоскогубцев и началось наше большое опасное приключение. Мы нашли такое место, где не было охранников и собак и которое мы могли вскрыть, чтобы проползти. Попав на ту сторону, мы снова связали проволоку так, чтобы никто не заметил. Мы все хотели доказать друг другу, что уже не дети, что ничего не боимся, что сам черт нам не брат. Обнаружив старый железнодорожный кран, мы почему-то были уверены, что в нем обязательно должен быть какой-то клад. Мы забрались, открыли дверь крана и увидели, что там сложены старые пыльные ящики с пивом. Даже не задумываясь, как туда попало пиво, испорченное оно было или свежее, мы все выпили по-нескольку бутылочек, надеясь опьянеть. Но никому это не удалось. Потом мы перенесли остатки пива в пещеры, достали несколько пачек сигарет и продолжали доказывать друг другу, что мы уже взрослые. Мы спорили, кто сможет больше выпить пива и выкурить сигарет.

В общем-то, честно говоря, я всегда ненавидел алкоголь и табак. Я и сейчас почти совсем не пью и не курю, да и раньше этим не увлекался. Одно время пытался, правда, курить трубку, но и это мне не особенно понравилось.

Наша гостиница находилась рядом с израильским консульством в Никосии. Бизнес наш шел плохо, потому что вокруг были постоянные сражения, вечерний комендантский час, и все же к нам иногда заезжали израильские гости. Однажды к нам приехал незнакомый мужчина из Израиля, который сказал, что услышал о нашей гостинице от кого-то на родине. Он остановился у нас на какое-то время, а через полтора месяца, уезжая, сказал, что будет присылать к нам своих друзей из Израиля. Так оно и вышло. Вскоре от него приехало несколько человек, которые останавливались на неделю, на две, а потом уезжали.

Одним из них был Джоаф Шаххам. Это был сильный, крепкого сложения мужчина лет тридцати. Он сказал нам, что занимается археологией, но я сейчас точно не помню, чем именно. Мы с ним подружились. Он хорошо знал дзюдо и предлагал обучить меня. Я, конечно, согласился.

Я коллекционировал марки и обратил внимание, что к нему идут письма со всех сторон света, особенно из разных арабских стран, из Южной Америки — словом, отовсюду. На них были очень красивые марки, и я просил Джоафа, чтобы он их мне отдавал. Он сказал, что не может этого сделать, но обязательно достанет для меня другие. И спустя некоторое время действительно привез красивый альбом с замечательными и довольно редкими марками. Мне было очень приятно, я был ему благодарен. Но задумался: неужели не проще отдавать мне те марки, которые уже были?