Мария Покрышкина - Жизнь, отданная небу Страница 33

Особенно напряженный для него период наступил в начале шестидесятых годов. Служебные обязанности заставляли его чуть ли не ежедневно мотаться на самолете между Москвой, Киевом и Феодосией, и именно в это время тяжелый недуг уложил меня в больницу.

Можно только представить себе, как приходилось разрываться Александру Ивановичу между службой, депутатскими и партийными обязанностями, оставшимися дома детьми и моей больничной палатой. Но не было дня, чтобы утром, до отлета, и вечером, по возвращении, он не пришел ко мне. Предельно измотанный и уставший, муж появлялся в палате с неизменным букетом цветов и бодрой улыбкой. Уже через неделю моя палата превратилась в оранжерею.

Я пыталась убедить его приезжать ко мне пореже:

- Саша, ну что ты зачастил сюда? Завтра выходной, и я тебя очень прошу, съезди лучше с детьми в лес. Походите, отдохнете.

А он в ответ только улыбался:

- Мария, как же мы можем поехать без тебя? А кто мне скажет: "Саша, посмотри, какая красивая сосна или береза стоит? Какое причудливое облако проплыло в небе?" Нет, мы уж дождемся, когда ты свою поджелудочную подлечишь, и все вместе махнем на природу.

За все время моей болезни он только один раз съездил без меня в нашу любимую Кончу-Заспу. Это было 30 марта 1962 года. В этот день меня оперировали. Когда я очнулась в реанимационной палате, у изголовья кровати стояло пять бутончиков сон-травы! Где он их отыскал в такое время года, известно только ему. Вся больница приходила смотреть, когда бутончики распустились в лиловые с серебристым отливом цветы-колокольчики.

- Мария Кузьминична, какой же у вас муж внимательный, заботливый. Даже завидно, честное слово! - призналась мне однажды молоденькая и милая медсестра.

Что я могла ей ответить? Сказала откровенно, что думала:

- Знаете, Леночка, я сама себе всю жизнь завидую.

- Разве так бывает? - удивилась она.

- Бывает, если по-настоящему любишь.

В тот 1962 год мне еще не раз довелось возвращаться в больницу. Боролась с болезнью изо всех сил. Но наступил такой момент, когда показалось, что все усилия напрасны и жизнь прожита. И тогда Саша, видимо почувствовав мое настроение, пожалуй, единственный раз повысил на меня голос:

- Мария, не смей дурить! Никогда не думал, что ты способна на предательство. Возьми себя в руки!

А я тогда действительно была на грани жизни и смерти. Страшная, похудевшая за один месяц на 13 килограммов, не могла даже сидеть. Двенадцать суток ничего не ела и не пила. Жила на уколах. И вот после двухнедельной голодовки, услышав горький упрек мужа, я решила во что бы то ни стало переломить болезнь. Мне, потерявшей всякий интерес к еде, вдруг безумно захотелось есть. Явившийся на мой зов врач засомневался:

- Мария Кузьминична, поджелудочная шутить не любит. Дать вам сейчас поесть - большой риск. Мы можем вас потерять.

- От болезни то ли умру, то ли нет, еще неизвестно, а от голода точно. Хочу есть!

И врачи решили рискнуть. Принесли на блюдце граммов сто гречневой каши-размазни. Поставили блюдце мне на грудь, дали в руку чайную ложечку. Никогда в жизни не забуду восхитительного вкуса этой несоленой, сваренной на воде каши-размазни!

Ем, а про себя думаю: "А что, если действительно сама себя этой кашей на смерть обрекла?" И тут открывается дверь, и в палате появляется мой дорогой муж. Увидел мое антинаучное занятие и пришел от него прямо-таки в неописуемый восторг!

- Какая же ты у меня молодец, Мария! Ешь да поправляйся поскорее. Мы с ребятами очень по тебе скучаем. Плохо нам без тебя. Дом пустым кажется.

- Саша, я с тобой давно уже хочу поговорить серьезно, да все как-то откладывала. Выслушай меня, пожалуйста.

Он насторожился.

- О чем ты?

- У меня к тебе будет просьба. Только дай слово сделать так, как я тебя попрошу.

- Говори, я внимательно слушаю.

- Саша, ты видишь, как я тяжело болею. Могу и не выздороветь.

Муж с тревогой и пристально посмотрел на меня.

- Ну так вот. Если меня не станет, ты не убивайся по мне. Пройдет какое-то время, женись. Потому что мне и на том свете покоя не будет, если ты будешь ходить неухоженным. Мужчине труднее быть одному, чем женщине. Только прошу, не женись на очень молодой. Ей будешь нужен не ты, а твое положение и благополучие.

- О чем ты говоришь, мать? - нежно и как-то грустно улыбнулся он. - Ну как же я смогу жить без тебя? А наши дети? Да мы все что угодно сделаем, лишь бы ты выздоровела.

Я разревелась от переполнившего меня чувства благодарности:

- Саша, родной мой. То, что ты сейчас мне сказал, не каждой женщине дано услышать и через год после свадьбы. А мы с тобой прожили уже больше двадцати лет.

- Что же я могу поделать, если так оно и есть, - Александр Иванович шутливо развел руками. - А если серьезно, то знаешь, что я тебе скажу, Мария? Если бы какой-нибудь волшебник вернул мне молодость и выстроил передо мной сотню самых распрекрасных красавиц, а в самом конце поставил бы тебя в кирзовых сапогах, какой ты была в Манасе, я бы снова выбрал тебя.

...Болезнь отступила. Я вернулась домой, и жизнь, обычная, размеренная, постепенно вошла в свою колею. Муж, как всегда, пропадал на работе, дети учились, а я, как и на фронте, выполняла функции "обеспечения и обслуживания". Жены военных, во всяком случае большинство, со временем привыкают не вникать в служебные дела своих мужей, так и я привыкла к телефонным звонкам к концу рабочего дня:

- Мария, ты не беспокойся, я задержусь на пару часиков. Не успел все дела сделать.

- Хорошо. Когда поедешь, позвони, я ужин разогрею.

И только позже от других людей я узнала, что муж в эти сверхурочные часы работал над какой-то очень важной военно-научной проблемой. И работа его была признана настолько глубокой и содержательной, что ее представили на соискание ученой степени.

Не знаю, связано ли это с его диссертацией, но опять же со стороны слышала: муж внедрил в частях ПВО что-то такое, что к нему приезжали со всего Союза посмотреть и перенять опыт.

Забегая вперед, замечу, что благодарность за эту новинку получил, как часто в жизни бывает, не автор, а человек, не имеющий к ней никакого отношения. Когда вышестоящее начальство выбрало время ознакомиться с новинкой, Александр Иванович служил уже в другом месте, а его преемник "забыл" сказать восхищенной комиссии, что он тут ни при чем.

Позже, встретившись с этим человеком, я спросила, как же могло так получиться? Без тени смущения он ответил:

- Надо уметь использовать выгодную ситуацию.

Не хочу называть его фамилию, ибо факт этот не украшает его биографии.

Муж же на эту тему просто не стал разговаривать: "Какая разница, кого наградили. Главное - делу на пользу пошло".