Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся Страница 33

Я пришел в негодование. Это ведь я построил отель! Так где же, спрашивается, хорошо отапливаемая подземная комната для сна? Некоторое время я размышлял, не лечь ли мне спать прямо на сверкающий зеркальным блеском пол. Если бы я принял такое решение, то, скорее всего, стал одним из многих, прилегших отдохнуть на заснеженной дороге и через несколько часов превратившихся в куски льда. Так получилось с сотнями людей той морозной ночью. Но я решил выйти из отеля и отправился по узкой улочке небольшой горной деревеньки поискать дом приходского священника. Я нашел нужный мне дом и вошел внутрь. И был потрясен, обнаружив не священника, а пожилую чету русских и великое множество солдат. Но не стал задумываться, почему так получилось, потому что увидел двуспальную кровать, на одной половине которой спал солдат. Вторая была свободной. Я немедленно заявил, что это спальное место давно приготовлено для меня, поставил мушкет к стене, снял ботинки и носки, растянулся на кровати, укрылся одеялом и провалился в сон.

* * *

Через три или четыре часа меня разбудил солдат. Он настойчиво тряс меня за плечо и монотонно повторял: "Signor tenente... signor tenente..." Я проснулся и рывком сел.

- Что случилось?

- Колонна ушла уже несколько часов назад.

Новость быстро привела меня в чувство, и я сразу все вспомнил: остановку в деревне, свой бред... В доме было много солдат. Я громко закричал, чтобы все немедленно вставали и одевались, следовало быстро уходить. Я обулся, набросил на плечи одеяло, затем, поколебавшись, прихватил еще второе, позаимствовав его у русских, и выбежал на улицу. Только спустя довольно долгое время я сообразил, что оставил в доме свой мушкет.

* * *

Было темно, но приближение рассвета уже чувствовалось. Никогда мы еще так не торопили его. А тем временем из домов появлялись темные фигуры. Все они были итальянцами.

Бурный поток людей, несомненно, прокатился через эту деревню, повсюду виднелись его следы.

На небольшой площади я остановился и приказал растерянно топчущимся на месте людям построиться. Оказалось, что нас около двухсот человек. Тут я увидел, что возле одной из хижин появился итальянский майор и направился в нашу сторону. Он сидел на санях, которые тянули его подчиненные. У несчастного были обморожены ноги. Я отдал честь и представился по всей форме. Но майор только отмахнулся и сказал, что слагает с себя все полномочия, потому что не может командовать.

Я понимал, что нам жизненно необходимо догнать колонну. Перед нами тянулась дорога, по которой она прошла. Но в каком направлении? Я принялся самым тщательным образом изучать следы. Ошибка была недопустима. Если пойдешь в одну сторону, придешь в безопасное место, в другую - попадешь в руки врага. Но, к сожалению, следы на снегу не сказали мне ничего. Я оказался неспособным их расшифровать.

Меня очень тяготил груз ответственности за сотни людских жизней. Я всматривался в лица солдат, а видел их матерей, жен, детей, которые в далекой стране ждут их, молятся об их возвращении. В отчаянии я воззвал к Мадонне: "Молю тебя! Просвети меня..." В общем, я выбрал направление движения. Но чтобы проверить себя, я спросил наугад трех или четырех солдат, куда, по их мнению, ушла колонна. Мы все выбрали одно направление, но все-таки были не совсем уверены в правильности своего решения. Тогда я решительно пресек колебания, приказал всем стать в строй и пошел к голове колонны, чтобы возглавить марш.

Мы прошли всего несколько шагов, когда из строя вышли маршал и несколько солдат. Первый остановился и громко закричал, что мы идем не туда и если не вернемся, то очень быстро окажемся в руках врага.

Я знал, что ни при каких условиях нельзя показывать свою неуверенность. Сразу лишишься доверия. Люди разбегутся и погибнут. Поэтому я уверенно заявил маршалу, что он может делать то, что считает нужным, и идти в любом другом направлении. Колонна же отправится по избранному нами пути.

Тогда за маршалом последовал только один солдат. Я до сих пор не знаю, были эти люди искренни в своем заблуждении или это были лазутчики, работавшие на врага. На этот вопрос, как и на многие другие, мне не суждено получить ответ.

В самом начале марша был момент, когда я почувствовал, что схожу с ума. Мне показалось, что я нахожусь среди средневековых рыцарей, сражающихся на турнире, а я попал в их ряды только из любопытства. Неимоверным усилием воли я взял себя в руки, справился с бредом и снова стал самим собой. Больше проблем с рассудком у меня не было.

Мы шли очень быстро, может быть, даже слишком быстро для измученных людей. Но нам следовало во что бы то ни стало догнать колонну. Никогда я еще так не мечтал о чуде, как тем холодным утром в заснеженной русской степи, до боли в глазах всматриваясь в даль. Как же горячо я молился!

Мы были такими маленькими и ничтожными... Муравьи во Вселенной.

Примерно через полчаса, спускаясь с пологого склона холма, мы увидели впереди главную колонну. Сколько было радости!

Позже мы узнали, что первоначально колонна вышла в неверном направлении и, таким образом, потеряла два часа. Затем она остановилась на двухчасовой привал. Нам снова повезло. Это была единственная ночь, когда у отставших был шанс догнать колонну. Если бы это произошло любой другой ночью, нас бы наверняка отрезали.

Перейдя на бег, мы догнали колонну и смешались с ней.

Через несколько дней я узнал, что шедшие впереди колонны разведчики в ту же ночь были атакованы партизанами.

* * *

Оказавшись в уже привычном окружении, я почувствовал облегчение.

Я прошел мимо грузовиков с ранеными. Они довольно долго стояли на морозе, и теперь водители не могли снова запустить двигатели. Осталось всего несколько грузовиков. Да и эти, скорее всего, будут брошены в течение дня. И действительно, ни один итальянский грузовик не доехал до Черткова.

Когда заканчивалось горючее, раненые, которые еще держались на ногах, начинали ковылять вслед за колонной... Пока могли. Те, кто не мог двигаться, лежа в мертвых грузовиках, сначала громко взывали о помощи, а потом замолкали.

Я слышал, что было много самоубийств.

Глава 17.

26 декабря

Итак, после небольшого промежуточного эпизода невероятный марш на убийственном холоде продолжился.

Миновав грузовики, я увидел солдат и офицеров своего батальона.

Понимая, что трофеи предназначены не для одного человека, а для всех, лейтенант Бона протянул мне маленький мешочек, где хранился сахар, смешанный с молотыми бобами какао. Испробовав деликатес, я передал мешочек Бидо, выросшему на Сардинии артиллеристу из 2-й батареи, одному из vecchi. По дороге я неоднократно просил передать мне мешочек и всякий раз немедленно его получал. Лакомство казалось изумительно вкусным.