Моше Даян - Жить с Библией Страница 33

И в самом деле: после того как мы откликнулись на призыв ООН и отвели свои войска от границы, ситуация не улучшилась. В середине апреля на наши поселения на юге обрушилась новая волна террора. Арабы нападали на автобусы, открывали из засады огонь по сельскохозяйственным рабочим, их банды проникали даже в поселения. В мошаве Шафрир, что около Лода, несколько фидаийунов ворвалось в синагогу, где дети учили Тору, и обстреляли их. Пятеро детей было убито и двадцать ранено. Положение ухудшилось, и в конце месяца террор достиг кульминации: был убит Рой Рутберг из киббуца Нахал-Оз, что на границе в районе Газы.

Я был в Нахал-Озе в полдень того дня, чтобы принять участие в торжестве: киббуц справлял коллективную свадьбу четырех пар новобрачных. Столовая киббуца и площадь были украшены цветами и зеленью, царило праздничное настроение.

В то время как члены киббуца занимались приготовлениями к свадьбе и приемом гостей. Рой отправился верхом на коне отогнать группу арабов, которые пересекли границу, выгнали свои стада на поля киббуца и косили пшеницу. Когда Рой приблизился к границе, раздался выстрел. Он был убит наповал, а труп его египтяне унесли на свою территорию. Надругавшись над его мертвым телом, они передали его солдатам ООН.

С согласия Бен-Гуриона я снова придвинул наши воинские посты к границе и дал им указание действовать решительно. Мирные поселенцы не располагали достаточными средствами, чтобы охранять свои поля, примыкавшие к полосе Газы. Только армии это было под силу, и независимо от того, желали ли этого Хаммершельд и Насер, израильские войска должны были стоять на границе, предотвращать проникновение террористов, защищать поселения и израильских граждан, чтобы те могли безбоязненно пахать свою землю, сеять на ней и снимать урожай.

Я хорошо знал Роя Рутберга и неоднократно встречался с ним. Несмотря на свою молодость, — ему было двадцать два года, когда он был убит, — он занимал ответственные должности в киббуце. К моменту арабского нападения, стоившего ему жизни, он также был командиром наших войск на этом участке. Был он худощавым, белокурым, голубоглазым молодым человеком, и жизнь била в нем ключом. Он никогда не жаловался и ничего не требовал. Когда бы мы ни обсуждали труднейшие проблемы, с которыми сталкивался киббуц Нахал-Оз, он неизменно кончал свою речь словами: «Ничего. Справимся».

Родился Рой в Тель-Авиве, но в раннем детстве переехал со своими родителями в Кфар-Иехезкель, который расположен в Изреэльской долине, и здесь провел годы своего детства. В Нахал-Озе он поселился, отбыв службу в армии. Он оставил после себя вдову и грудного ребенка.

Я был потрясен его убийством. Сердце подсказывало мне, что он, как и большинство израильтян, не сознавал в полной мере опасностей, угрожавших Израилю, и жестоких последствий арабской ненависти.

Нахал-Оз был ближайшим от Газы израильским поселением. Поля киббуца отделяла от арабских земель борозда, проведенная тракторным плугом. Инспектируя наши части в Негеве, я подходил к этой пограничной борозде, чтобы посмотреть, что творится по ту сторону границы. На окраинах города Газа были воздвигнуты лагеря беженцев. Жили в них семьи палестинских арабов, которые бежали из своих деревень во время Войны за Независимость. Через линзы полевого бинокля эти лагеря выглядели как муравейники, узкие улочки были запружены людьми, в особенности в полуденные часы, когда дети возвращались из школы домой. Многотысячные толпы подростков — мальчиков в синей форме и девочек в черной — напоминали вздувшуюся реку, впадающую в улочки и поглощаемую трущобами. Даже на полях негде было яблоку упасть. Каждый клочок земли возделывался и орошался. Воду черпали ведрами из колодцев и растили овощи на каждой свободной грядке. Они косили хлеб на корню серпом и подбирали каждый колосок, выпавший из снопа.

350 тысяч этих людей жили в Газе и ее пригородах, некогда «стране филистимской» — узкой полоске земли, зажатой между Средиземным морем и государством Израиль.

Все предложения Израиля переселить их в другие страны и поставить на ноги отклонялись арабскими руководителями. Они верили, что арабы возобновят войну против Израиля, что арабские армии разгромят нашу армию, что государство Израиль будет стерто с лица земли, что беженцы вернутся в свои деревни.

У открытой могилы Роя я сказал: «Вчера утром был убит Рой. Убаюканный тишиной весеннего утра, он не обратил внимания на людей, стоявших на пограничной борозде и умышлявших против него. Не будем в этот день возлагать вину на убийц. Стоит ли судить ненависть, которую питает к нам Газа? Это ненависть людей, которые в течение восьми лет живут в лагерях беженцев и видят, как мы обращаем в свою собственность землю и деревни, где жили они и их предки.

Не с арабов, а с нас самих взыщется кровь Роя. Как посмели мы сами не взглянуть в лицо своей судьбе, не постигнуть предначертанного нашему поколению во всей его жестокости? Мы забыли, что эта молодежная группа, которая поселилась в Нахал-Озе, несет на своих плечах, подобно Самсону, тяжелые «Врата Газы» и что за этими вратами теснятся сотни тысяч одержимых ненавистью людей, людей, которые молятся о том, чтобы мы ослабели и они могли разорвать нас на куски. Мы и в самом деле забыли об этом? Мы несомненно знаем, что для того, чтобы отнять у врага надежду погубить нас, мы должны быть вооружены и быть наготове днем и ночью. Мы — поколение поселенцев, и без каски и пушки не можем посадить дерево и поставить дом. Не будет жизни для наших детей, если мы не выроем убежищ, и без забора колючей проволоки и пулемета мы не сможем проложить дорогу и пробурить колодец. Миллионы евреев, которые были безжалостно истреблены, потому что у них не было родины, взирают на нас из пепла, — единственного, что осталось от них, — из пепла истории Израиля, и повелевают нам осесть на земле и восстановить страну для нашего народа.

Но по ту сторону границы вздымается море ненависти и жажды мести. Они ждут того дня, когда самодовольство притупит нашу готовность к отпору, того дня, когда мы подчинимся назойливому домогательству послов лицемерия, зовущих нас сложить оружие. Кровь Роя вопиет к нам из его растерзанного тела. Как бы мы ни клялись, что наша кровь не будет пролита напрасно, вчера мы снова дали завлечь себя в ловушку, прислушались к речам этих послов и поверили им. Сегодня мы должны дать себе отчет в том, что произошло. Давайте взглянем в лицо ненависти, заполняющей души сотен тысяч арабов, в окружении которых мы живем и которые ждут-не дождутся дня, когда их руки смогут дотянуться до нас и пролить нашу кровь. Не будем отводить глаз от этого видения, дабы не ослабить силы наших мышц. Таков неумолимый закон, навязанный нашему поколению: быть во всеоружии и всегда наготове, сильными и твердыми. Если меч выскользнет из наших рук — оборвется наша жизнь.