Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян Страница 34

Вернее сказать, заметили, но никто не заподозрил в архимандрите Габриэле Айвазовском того, кто должен был сыграть в жизни Налбандяна поистине роковую роль.

У Степаноса Назаряна, обладавшего большим жизненным опытом, чем Микаэл, возникли кое-Какие подозрения, однако весьма смутные. В одном из своих писем друзьям, отправленных в этот период, он писал:

«Святой отец Габриэл Айвазовский недавно был здесь, встретился и с нами; поговорили несколько минут. Довольно мягкий и вежливый человек, и среди нашего армянства должен быть довольно любезен. И действительно: отслужил обедню в Москве и прочитал проповедь, до небес вознеся лазаряновские благодеяния. Сейчас Айвазовский в Петербурге и, как ходят слухи, собирается построить в Феодосии училище».

Слухи о том, что Айвазовский собирается основать в Феодосии школу, были, несомненно, верными. Но в Петербург он отправился не только с ходатайством об открытии школы. Во всяком случае, в северной столице его удостоили аудиенции министры иностранных и внутренних дел. Имел он встречи также с Лазарянами, Делеановым, Абамеликом и другими видными армянами.

Какие пели преследовал бывший католический священник в Росспи? Ради каких вынашиваемых им планов вступал Айвазовский в контакты с представителями армянской знати и правительственными кругами? И наконец, кто был вообще этот Габриэл Айвазовский?..

Если Цели и планы его в то время оставались неведомы, то личность его была достаточно известной, однако не всем!

Ему было уже сорок пять, когда он приехал в Россию. И соответственно своему зрелому возрасту имел он и столь же «богатую» биографию.

В отличие от Мкртича Эмина «вес» этого церковника-ренегата обусловливался не его научными заслугами, а двуличным поведением, угодливостью лакея к власть имущим, лакея, не чурающегося также распускать грязные слухи и писать тайные доносы.

С юного возраста получив католическое воспитание, он свыше трех лет служил в Мхитаристской конгрегации на острове Святого Лазаря. А затем, как сообщает Очевидец, «сатанинством перебрался в Парил?» и стал издавать журнал «Масьяц ахавни» — «Голубь Масиса». Перешагнув за сорок, Габриэл Айвазовский вместе с двумя своими друзьями-католиками, братьями Галфаян, переменил веру и вновь вступил в лоно армянской просветительской церкви. Эта смена веры произошла после его решения перебраться в Россию.

Известно, что в основе вероотступничества лежат два основные движущие причины. Первая — насилие, когда нещадно угнетаемый народ заставляют принять веру Завоевателей, чтобы, ассимилировав, нейтрализовать его. Второй причиной является, наверное, ущемленное самолюбие той или иной личности, неудовлетворенное тщеславие и просто алчность.

Следовательно, отринув католицизм и приняв православие, Габриэл Айвазовский стремился удовлетворить как свое самолюбие, так и алчность и тщеславие (поскольку первая причина тут исключалась). Он метил ни больше ни меньше как на место католикоса и уповал, разумеется, на авторитет своего прославленного брата — художника Ованеса Айвазовского и его связи во влиятельных сферах… Протекция и связи, конечно, само собой, но для осуществления своих планов требовалась Габриэла Айвазовского и собственная инициатива, более что ему было уже за сорок и он обладал «богатой» биографией.

Габриэл Айвазовский избрал самый короткий и надежный путь.

Вступив в переговоры с русским посольством в Париже, он предложил свои услуги и изъявил готовность обосноваться на юге России и под эгидой правительства взять в свои руки дело просвещения армян. В представленной послу России графу Киселеву памятной записке Габриэл Айвазовский предлагал открыть где-нибудь на юге России школу, которая должна была стать духовно-теологическим центром, и ее воспитанников — а с их помощью и весь армянский народ — превратить в покорных слуг царского правительства, удержав их от истинного просвещения, а следовательно, и от идей национального самосознания и освободительной борьбы, которые, распространившись в Европе, уже начинали волновать и народы империи.

Поэтому прием, оказанный Габриэлу Айвазовскому в Петербурге, выглядит вполне понятным и естественным.

Естественно и то, что разрешение на открытие школы в Феодосии ему было дано охотно и незамедлительно. И совсем уж понятно, что Айвазовскому не только дали возможность перевести из Парижа «Масьяц ахавни» и издавать его за казенный счет, но и поручили ему самому быть цензором своего издания…

Поистине безграничным было доверие к человеку, который, по определению Степана Воскана, будущего друга и соратника Налбандяна, «как литератор — не стоил ничего, а как архимандрит всяческих церквей — не обладал той моральной властью, которая является главным достоянием пастыря. Наоборот, своим двуличным поведением и особенно пакостным своим нравом он потерял всякие симпатии добродетельных людей». Да и можно разве «сегодня ласкать свободу, завтра припадать к ногам тирании, послезавтра лобызать колонны Рима, а на следующий день — восхвалять мысли Лютера»?

Нельзя!

Но Габриэл Айвазовский был лишен внутреннего нравственного стержня, и посему вполне понятно, что власть имущим было весьма выгодно иметь у себя в услужении такого вот человека. Оторванный от своих корней и давно уже лишившийся их как опоры, Габриэл Айвазовский приобрел необходимый для своей устойчивости вес назначением монаршей милостью на должность епархиального начальника епархии Нахичевана-на-Дону и Бессарабии вместо Маттеоса Веапетяна. И произошло это вопреки существующим правилам и даже без ведома Эчмиадзина.

Жаловаться архимандриту-ренегату теперь было не на что.

«Габриэл Айвазовский был большим ученым, — пишет Очевидец, — но не в положительном, а в отрицательном смысле этого слова. Такой человек, встав во главе народа, уведет его в темные доисторические века. Именно такие превращают людей в обезьян, а вовсе не те, кто говорит, что человек произошел от обезьяны!»

Трудно сказать, триумф ли Габриэла Айвазовского в Петербурге и возможные последствия этого или налаживание дел с подпиской на «Юсисапайл» в родном городе были тому причиной, но Микаэл Налбандян только в середине или конце июля собрался отправиться в Нахичеван-на-Дону.

Однако в последний момент планы неожиданно изменились, и вместо Нахичевана-на-Дону он отправился за границу.

Причиной этого неожиданного путешествия оказались армянские матрицы для «Юсисапайла». Полиграфисту Барфкнехту давно уже