Пушкин и финансы - Коллектив авторов Страница 34

ибо по здравому разсудку не может никогда употребляться дача вместо такой квартиры, которая могла бы служить настоящим жилищем зимнего времени, а особенно поместить на даче всю мою движимость имения в меблях и тому подобных вещах, в весьма большом количестве состоящими, и переехать в августе месяце, тогда когда в сие время все возвращаются в Санкт-Петербург на постоянные квартиры, посему сим не очевидно ли доказывается ложное показание купца Жадимировского и справедливость моя, что квартира оставлена мною действительно в июле месяце по желанию его, и не явно ли чрез сие изобличает себя купец Жадимировский в желании получения с меня неправильно денег таких, кои ему никогда не следовали, и тем еще, что он сам в том же объяснении говорит, что он квартиру намеревался отдать в наймы, а потому ежели он не знал о совершенном моем выезде, и буде точно я подлежал к какому-либо ответствию, вероятно не решился бы зделаться моим доверителем или лучше сказать прикащиком на отдачу той квартиры и тогда, когда он сам пишет, почитал меня надежным жильцом; в заключение всего вышеупомянутого не малым доказательством в справедливости моей не может изъяться от прозорливого разсмотрения Правительства нижеследующее обстоятельство: в контракте сказано, что, ежели Жадимировский не пожелает иметь меня жильцом, обязан предварительно объявить мне до срока, когда я буду выезжать из квартиры, должен здать оную в том виде, как мною принята, то в первом случае ясно доказывается, что выезд мой основан был на обоюдном согласии, ибо без сего никак не мог выехать, а вторым подтверждается справедливость моя и в том, что буде бы купец Жадимировский не имел желания своего уничтожить того контракта и отдать квартиру другому, и есть ли бы в то время, когда я очистил квартиру, не здал ему в совершенном образе сдачу покоев, как следовало по контракту в таком виде, в каком могло было принято, то вероятно произошла между нами ссора и он неминуемо бы принес кому следует на меня жалобу, но как все сие произходило по обоюдному согласию, а потому и не было ни с чьей стороны никакого спору. Что ж касается до того, то суд полагает взыскание с меня за время то, в которое квартира Жадимировского оставалась впусте, то сие может разрушиться истинными сбыточными предметами в том: что квартиры по неимению жильцов или по самому неудобству оной часто не только два месяца, но даже и по полугоду находятся впусте, и ни один хозяин не обращает и не может обратить с старого жильца за наем квартиры после выезда его спустя несколько времени платежных денег, кроме примером служит один купец Жадимировский, желающий воспользоваться лихвою и вовсе не принадлежащею суммою, тогда когда в высочайшем Вашего Императорского Величества Манифесте 1764-го года апреля 3-го узаконено: что всякая корысть есть грех смертный, кольми паче обагатиться изторгнутою лихвою ближнего. Следовательно в сем предмете заключение Департамента зделано в обиду и в поноровку купцу Жадимировскому в противность всех прав, ограждающих к справедливости моей <…>

В заключение Пушкин просил «предписать суду, дабы оной впредь до разсмотрения сего дела по решению своему исполнением остановился и тем доставить законное удовлетворение <…>».

Эта витиеватая грамота, написанная от лица великого поэта, была удостоверена его подписью: «К сей жалобе титулярный советник Александр Сергеев сын Пушкин руку приложил и сие прошение доверяю подать губернскому секретарю Василию Верленкову»[397].

Познакомившись с жалобой Пушкина, Жадимеровский назвал ее «неправильными изворотливыми. оправданиями». Он придерживался буквы закона и считал, что «дело должно быть решено на основании контракта»[398]. Что же касалось жалобы Пушкина на присуждение ему штрафа за слова «наглое плутовство», то Жадимеровский в ответ занял еще более жесткую позицию и потребовал, чтобы «за обиду, ему причиненную на письме, поступить с ним по законам уголовным порядком»[399].

5 сентября 1835 г. Пушкин подал прошение в Петербургскую гражданскую палату о пересмотре дела с Жадимеровским, в котором решение Надворного суда было названо «неправильным и крайне обидным», а апелляционная жалоба, представленная в Гражданскую палату, охарактеризована как «подробное изъяснение всех тех обстоятельств, кои могут служить доказательством неправильности иска купца Жадимировского, и несправедливости вышепрописанного решения суда»[400].

Вскоре последовала резолюция Гражданской палаты: «Из означенного дела составить записку на 24 число сего сентября, а дабы титулярный советник Пушкин, купец Жадимировский, буде желают, немедленно явились к прочтению той записки и учинению под оною рукоприкладства»; для этого предписывалось «отнестись к приставам тех частей, в коих они жительство имеют»[401]. В итоге апелляционная жалоба Пушкина была оставлена без последствий, и решение в пользу Жадимеровского было утверждено в полной мере. 6 марта 1836 г. Пушкин оставил расписку в деле Петербургской гражданской палаты: «…я, нижеподписавшийся, даю сию подписку С.-Петербургской палаты Гражданского суда 1-му департаменту в том, что записку из дела о иске с меня купцом Жадимировским по контракту денег читать и рукоприкладство чинить не желаю»[402]. Расписка Пушкина была дана в ответ на повестку, в которой предписывалось явиться в Гражданскую палату для ознакомления с запиской по делу и «рукоприкладства» (т. е. подписи) под ней. Комментируя расписку Пушкина, Измайлов подчеркивал: «Пушкин отказался вообще читать „записку“, которую считал несправедливой и незаконной, поэтому не хотел и „рукоприкладствовать“, т. е. расписаться в согласии или несогласии с ней»[403]. Отказ от «рукоприкладства» был узаконенной формой выражения ответчиком своего «неудовольствия» решением суда.

Указ Гражданской палаты по делу Пушкина с Жадимеровским был дан 20 апреля 1836 г.:

из дела сего видно, что камер-юнкер Двора Его Императорского Величества титулярный советник Александр Пушкин по контракту, 1832-го года декабря 1-го дня заключенному, нанимал в доме купца Петра Жадимировскаго, состоящего 1-й Адмиралтейской части 2-го квартала под № 132, квартиру сроком на один год ценою за 3300 руб. и с обязанностию производить платеж за каждые четыре м[еся]ца вперед по равной части, то есть по 1100 руб., – до истечения он контракту срока от платежа денег не отказывался; исполняя таковой договор, г. Пушкин заплатил Жадимировскому своевремянно деньги по 1-е августа 1833-го года, затем выехал из квартиры, предоставя Жадимировскому право отдать оную в наймы другому лицу, но как квартира нанята не в скором времяни по выезде г. Пушкина, а уже 27 ноября 1833-го, только за три дня до истечения срока контракту, то Жадимировский после того контракта произвел требование о взыскании с г. Пушкина следующих с 1-го августа по 27-е ноября 1833-го года денег 1063 руб. 33⅓ к., противу чего Пушкин возражал, что со стороны его исполнена по контракту вся обязанность, ибо