Александр Аникст - Шекспир Страница 34

Осенью того же года Ричард Куини, приезжавший по делам стратфордскои корпорации в Лондон и остановившийся в гостинице «Колокол», отправил 25 октября 1598 года письмо, адрес которого был начертан так: «Моему дорогому и доброму другу и земляку мистеру Уильяму Шекспиру доставить это». Повторив еще раз эти эпитеты, Куини прямо приступил к делу: «Любезный земляк, смело обращаюсь к вам, как к другу, прося помочь тридцатью фунтами стерлингов под поручительство мистера Бушеля и мое или мистера Миттона и мое. Мистер Росуэл еще не прибыл в Лондон, и я попал в особое затруднение. Вы мне окажете дружескую услугу и поможете расплатиться с долгами, которые я наделал в Лондоне…» Дальше следовали всякие подробности относительно гарантий, которые давал Куини, и просьба поторопиться. В тот же день Ричард Куини написал в Стратфорд, что Шекспир обещал одолжить просимую сумму. У «дорогого» и «любезного» земляка теперь было чем завоевать уважение деловитых стратфордцев.

Смерть сына

Шекспир добивался дворянского герба для того, чтобы восстановить честь отца, приобрести право именоваться джентльменом и дать своему сыну более высокое общественное положение, чем то, какое было у него, когда он вступал в жизнь.

Ему не суждено было иметь наследника по мужской линии. В знакомой нам приходской книге храма св. Троицы в Стратфорде есть записи о рождении Шекспира и его трех детей. 11 августа 1596 года появилась строка: «П. Гамнет, сын Уильяма Шекспира». «П» — сокращение, означающее «погребен».

Сын Шекспира умер одиннадцати лет от роду.

Горе. У художника ничто не проходит бесследно. Когда лондонская публика вскоре после этого смотрела пьесу Шекспира «Король Джон», всех растрогал образ юного принца Артура, очаровательного мальчика, одновременно наивного, мудрого и мужественного. Он погибает, став жертвой властолюбия короля, которому он мешает, как законный претендент на престол. Публика смотрела на это, думая о чудовищной жестокости королей, для которых нет ничего святого. Она с сочувствием слушала скорбные возгласы королевы Констанции:

…Сын мойАртур, и он погиб. Я не безумна,Но разума хотела бы лишиться,Чтоб ни себя, ни горя своегоНе сознавать.[41]

Взволнованные зрители не знали, что им передалась скорбь поэта, который должен был излить свое горе. Шекспир, по-видимому, не написал элегии на смерть сына. Среди сонетов нет ни одного, который отразил бы это семейное несчастье. Но горе отца получило выражение в строках, полных такого отчаяния, которое не остановилось даже перед богохульством.

Вслушайтесь в слова королевы Констанции, и до вас дойдет голос пораженного горем Шекспира:

Отец наш кардинал, вы говорили,Что с близкими мы свидимся в раю:Раз так, я сына своего увижу!От Каина, от первого младенца,До самого последнего, вчераРожденного на свет, земля не зналаПрелестней существа! Но червь тоскиПожрет нераспустившуюся почкуИ сгонит красоту с его лица,И станет бледным он, как тень, худым,Как лихорадящий, и так умрет,И в небесах его я не узнаю,И, значит, никогда уж, никогдаНе видеть мне прекрасного Артура![42]

Эмиль Золя в романе «Творчество» изобразил художника, в котором страсть к искусству была так сильна, что он сел писать своего только что скончавшегося ребенка. Золя не выдумал этот эпизод.

Шекспир не мог не страдать, видя агонию сына. Но взгляд поэта запечатлевал все: и смертельную бледность, и худобу маленького тельца, и роковой приступ лихорадки, сведшей мальчика в могилу.

Сына Шекспира звали Гамнет. Сколько раз повторял он потом это имя, может быть самое дорогое для него из всех имен на свете! И, вероятно, скорбная память о сыне привлекла потом внимание Шекспира к герою, у которого было такое же имя. Гамнет и Гамлет — разные написания одного и того же имени. Сын — это путь всякого человека в бессмертие его рода. Шекспиру это не было суждено. Но имя своего сына он сделал бессмертным.

Сплетни и догадки

Помимо уже перечисленных фактов личной жизни Шекспира в эти годы, мы знаем также кое-какие интимные подробности, касающиеся его. Дошел, например, анекдот об одном игривом любовном приключении Шекспира. Его записал в 1602 году лондонский юрист Джон Мэннингэм в своем дневнике.

«В те времена, — пишет Мэннингэм, — когда Бербедж играл Ричарда III, одной горожанке он так понравился, что, уходя с представления, она назначила ему прийти к ней вечером под именем Ричарда III. Шекспир, подслушавший их уговор, пошел туда раньше, был принят и имел возможность поразвлечься еще до прихода Бербеджа. Затем, когда было доложено, что Ричард III дожидается у дверей, Шекспир велел передать ему, что Уильям Завоеватель предшествовал Ричарду III».[43]

Мы отнюдь не настаиваем на достоверности этого анекдота. Во все времена публика любила рассказы об интимной жизни известных актеров и писателей. Такие анекдоты нередко выдумываются любителями сплетен. Если они и представляют какой-нибудь интерес, то только как свидетельство популярности и как своеобразная характеристика личности тех, кого подобные рассказы касаются. В данном случае анекдот позволяет сказать, что у Шекспира была слава обворожительного человека, обладавшего большим остроумием.

Анекдот Мэннингэма не единственное свидетельство того, что за Шекспиром водилась и слава поклонника женской красоты, притом не всегда удачливого в своих ухаживаниях. Об этом мы можем судить по одному литературному документу. В нем речь идет о человеке, полное имя которого не названо, но инициалы совпадают с первыми буквами имени и фамилии Шекспира. Об этом лице также говорится как об актере, и это еще более подкрепляет предположение, что рассказ, к которому мы переходим, касается Шекспира.

В 1594 году была опубликована поэма под названием «Уиллоуби, его Авиза, или Правдивый портрет скромной девы и целомудренной и верной жены». Автор этой поэмы Генри Уиллоуби был дворянином, обучавшимся в Оксфордском университете. Поэма вышла в свет с предисловием, подписанным именем Адриана Дорелла. Исследователи полагают, что это был псевдоним самого Уиллоуби, так как никакого Дорелла в документах не удалось обнаружить. А он должен был бы фигурировать в документах Оксфордского университета, ибо в предисловии он называет себя «однокашником» автора поэмы. Следовательно, он тоже должен был быть студентом университета, как и Уиллоуби, имя которого найдено в списках.